Только один раз

В сумраке кабинет казался еще более огромным. Дрожащие тени на стенах постоянно меняли форму, становясь то странным растением, то диковинным животным, приготовившимся к прыжку и разинувшим пасть. В окна хлестал дождь. На часах была уже половина двенадцатого. Строчки начали скакать и расплываться, а потом – и вовсе исчезать в темноте.
Чашка звякнула, заставив Сиэля выйти из дремоты.
– Господин, простите, но я настоятельно рекомендую вам начать отход ко сну. Такое нарушение режима может повредить вашему организму-
– Я сам в праве решать, когда мне ложиться спать. - грубо прервал граф дворецкого, - Не забывай, я – хозяин, а ты – лишь слуга. И вообще, мне уже не пять лет!
Мальчик отпил кофе и невольно зажмурился. Этот напиток ему никогда не нравился, но мгновенно избавлял от сонливости. Горькая жидкость обожгла горло.
– Молодой господин пьет кофе, которое так не любит… Значит ли это, что он пытается превозмочь самого себя?..
Лицо демона было трудно разглядеть в полутьме, и Сиэль не мог ответить, какое выражение оно приняло в данный момент. А Себастьян тем временем продолжал говорить, с силой сжав поднос:
– ...значит ли это, что он пытается перебороть свои желания?..
Это было сказано в самую точку. Уже дольше месяца Сиэль бежал от самого себя и пытался убедиться, что если и любит кого, то свою невесту, Элизабет, а уж никак не Себастьяна! Но бесполезно – каждый раз старательно отгоняемый образ слуги только еще больше отпечатывался на сердце Фантомхайва словно клеймо…
Звонкий шлепок прозвучал практически в одно время с треском дерева на улице, сгибаемого ветром.
– Поди вон… - прошипел Сиэль, часто дыша, - Поди вон!
«Больно… Вы не хотите признавать свои чувства потому, что любите того, кого любить нельзя, не так ли? Значит, вы испытываете такую же боль... что и я?»
Себастьян изучающим взглядом оглядел господина – все его маленькое, хрупкое тело, начиная от угловатых плеч и заканчивая сжатыми кулачками, тряслось – не от негодования, нет, – от сдерживаемых слез. В какой-то момент ему даже показалось, что на ковре у ног хозяина появились и тут же исчезли несколько темных пятнышек…
– ПРОЧЬ! – закричал он и запрокинул голову так, что челка полностью открыла мокрые покрасневшие глаза.
Его слуга был несколько ошарашен увиденным – за все время знакомства с хозяином он ни разу не видел, чтобы тот плакал. Но сейчас перед ним был совершенно другой человек – запутавшийся, отчаявшийся и… влюбленный?
– Что, доволен?! Увидел все, что хотел?! Можешь смеяться, сколько влезет. Можешь издеваться. А мне плевать! Слышишь?! Меня с тобой только контракт связывает!
«Ты никогда об этом не узнаешь. Сиэль Фантомхайв, известный как Цепной Пес, ничего не чувствует, а все его существование строится лишь на ненависти и мести. Я даже скорее позволю тебе сейчас состроить очередное пафосное назидательное выражение лица и посмотреть на меня холодными глазами, чем дам услышать тебе это… это… глупое признание… Мне никто не нужен. И первым делом ты, проклятый демон, ты мне не нужен. Так почему мне так сложно сказать это тебе в лицо?»
– Я тебя не люблю! – выкрикнул он и уставился в пол, ожидая позора в виде издевательского смеха.
Но на губах не заиграла знакомая ухмылка. Вместо этого Себастьян мягко обнял Сиэля за плечи и прошептал на ухо:
– Иногда лучше не обманывать самого себя и просто… сделать так, как хочешь.
И того, и другого что-то разрывало на части. Каждый из них понимал, что этому совету внимать нельзя, но также каждый понимал, что легче станет, только если поступить именно так.
Губы еще чуть приблизились к уху. И еще. Он ясно чувствовал дыхание Себастьяна. Как он трется лбом о его плечо. Как пальцы касались шеи, так нерешительно, что даже граф удивился.
Впрочем, Себастьян и сам себя не узнавал. Он привык, что если он хотел женщину, то не задумывался о последствиях, а результат не заставлял себя долго ждать. Нет, конечно, если ему отказывали, что случалось само по себе редко, то он просто разворачивался и уходил – потому что даже демоны разделяли некоторые людские ценности. Но такие отказы его нисколько не расстраивали, в конце концов, он смотрел лишь на тело, а на чувства ему было плевать. Потому он никогда не мог понять этого приторного сентиментального человеческого слова – «любовь». Но дело в том, что сейчас его интересовало не внешняя оболочка господина, хотя и она тоже была по-своему привлекательна. Душа? Нет. То есть, душа его тоже интересовала, но совсем в другом смысле и давно. Что-то еще, отличное от двух предыдущих вещей…
– Се… Себастьян…
Услышав данное ему имя, Михаэлис остановился, практически уже коснувшись языком верхней губы господина.
«Что ты творишь, идиот?! Он же мужчина!» - вопил внутренний голос Сиэля.
– … Прекрати… п… пожалуйста…
– Господину не нравится? – с наивностью в голосе произнес дворецкий.
Граф судорожно пытался подобрать ответ. Если он сейчас откажется, он будет точно уверен, что род Фантомхайвов никогда не будет запятнан позором неестественной любви в истории династии. Но он также понимал, что, сказав «нет», он будет жалеть об этом всю свою жизнь. К тому же…
– …Тебе будет больно…
Себастьян ошарашено моргнул. Он мог предположить, что мальчик не решится на такое, но то, что при этом он подумает и о нем, его вечном слуге из Ада, тоже, повергло его в шок. При мысли об этом где-то глубоко внутри него начал разгораться какой-то пожар, огонь, который он никак не мог унять.
– Демоны обычно не разделяют людские принципы. Но в данном случае я могу понять ваше смущение. Если вы не хотите, я отступлюсь. В конце концов, вам же известно, - Себастьян снял перчатку и нежно провел ладонью по лбу графа, собрав капли пота, а затем сдвинул повязку с отмеченного глаза, - Я все равно всегда буду с вами… И контракт здесь ни причем, - последние слова он добавил практически беззвучно.
«Неужели, неужели?» - зазвучала слабая надежда внутри Сиэля.
– Ваше сердце сейчас будто бы лесная птица, запертая в клетке, - сквозь мгновенно намокшую рубашку он почувствовал, что к груди прикоснулась, а затем сползла куда-то ниже рука.
Это движение определенно было неслучайным. С непривычки мальчик уже не мог сдерживать себя:
– Посмотри на меня.
Мужчина подчинился, и Сиэль встретил совершенно незнакомый взгляд: преданный, слабый, с немым ожиданием в глазах: «Ну?» Стало понятно, что таким Себастьян себя позволил увидеть единственному человеку, и это осознание склонило чашу весов в его пользу.
Робкое прикосновение губ где-то в уголке рта слуги переросло в такой же робкий и нежный поцелуй. Спустя некоторое время с большим трудом оба нашли в себе силы прервать его. Сиэль тут же испугано схватил дворецкого за рукав, словно испугавшись, что сейчас он покинет его. Заметив это, Себастьян улыбнулся одной из тех улыбок, при которых симпатичные мадам и юные леди выкладывали всю важную информацию, какую знали:
– Если вы хотите, я могу продолжить, - бархатным голосом произнес он.
Фантомхайв потупил взор. Только что ему предложили пойти не просто на авантюру – на дерзкий непристойный поступок. И снова у него была возможность отказаться, но на этот раз ему вспомнился вкус губ Себастьяна, который он ощутил несколькими мгновениями ранее – и перспектива, что он сам запретит себе попробовать их еще раз, мягко говоря, не радовала.
– Делай что хочешь…
– Как прикажете, мой господин, - донеслось уже откуда-то… снизу?
«…Только один раз. Я сделаю это просто из интереса. Мне, наверное, даже больше не захочется… Черт возьми, так почему в этот раз я не могу заставить себя остановиться?!»
– Не там… - только и успел пролепетать Сиэль, а после в глазах уже заискрился фейерверк, напряжение (в основном где-то внизу живота) спало, и из его горла вырвался хриплый стон.
«Один раз, лишь один раз» - тщетно пытался убедить себя Себастьян, - «Ради чистого эксперимента… Мне вовсе неинтересны его… чувства»
Звон пряжки ремня, шелест сброшенных со стола бумаг, шепот, сладкие стоны. Эта ночь будет совершенно непохожа на все остальные…
***
В первых лучах солнца спящий граф выглядел еще милее, чем когда вспышки молнии освещали его лицо несколькими вечерами ранее. Сейчас он мирно спал, и, наверное, видел прекрасные невинные детские сны. Да, несмотря на вчерашнее, Сиэль все еще оставался ребенком, как бы он не старался это скрыть.
– Я плохой, - с еле заметной ухмылкой сам себе сказал Себастьян и почувствовал, как на щеках появился легкий румянец.
Он поправил галстук, пригладил волосы, посмотрел на часы на цепочке и вышел. Полшестого. В пока неживом коридоре раздались гулкие шаги. Недотепы-слуги еще спали. Симпатичный дворецкий семьи Фантомхайв, состоящей из одного человека, с абсолютно отсутствующим выражением идет готовить завтрак. Казалось бы, его ничто не волнует и сейчас он ни о чем не думает. Но это была лишь искусно сотканная иллюзия. На самом деле его голову занимали очень интересные мысли…
«Не всегда удается перебороть свои желания. Не всегда мы можем преодолеть тягу к запретному – порой инстинкты сильнее воли… Быть может, одним разом не обойдется? Похоже, даже у демонов, существование которых уже само по себе является грехом, есть свой Запретный Плод? Как думаешь, Сиэль?»

Моя Лакримоза

«Жизнь с наслажденьем разрывает нас на части,
И нет спасенья от ее жестоких глаз.
Мы извращаем представление о счастье,
И в смерти его ищем каждый раз…»
Эдгар Алан По.

Мне всегда казалось, что смерть – это очень больно. Не знаю, почему… Наверное потому, что с самого детства меня преследовала боль. И даже моя жизнь ассоциировалась с этим чувством. Поэтому, когда мне придется уйти, я думал, что испытаю какой-то болевой порыв…удар…рывок…и наконец успокоюсь.
Я так мечтал, что когда мои веки начнут тяжелеть, а дыхание станет значительно тише и реже, заиграет самое подходящее сопровождение к моей кончине - «Лакримоза» Моцарта. Мечтая, я представлял, что ее исполнит мой дворецкий Себастиан. Он бы чудесно сыграл ее на скрипке…
Однажды в приступе горячки, я даже попросил его об этом …еле слышным шепотом…но он услышал. Услышал и как всегда улыбнулся.
Как жаль, что я так и не узнал, что значила эта улыбка! Ты навсегда остался загадкой для меня, Себастиан Михаэлис…
Или как тебя зовут на самом деле?

***

Первое, что почувствовал Сиэль – было чересчур мягким. Он даже успел удивиться, какое, однако, приятное ощущение после смерти. Даже странно, почему он до сих пор еще что-то чувствует?..
Да, все случилось, как и оговаривалось при заключении контракта. Уединившись в старых развалинах посреди океана, там, где их овевал только теплый ветер, вечно светил лик, скрытой туманом луны, а воздух был вязким и дымчатым, его дворецкий, Себастиан, забрал душу Сиэля. Мальчику не было страшно, нет, он чувствовал некую опустошенность и полную власть этого нечеловека над собой. Расслабившись, он уловил только одну мысль у себя в голове - Что же будет теперь?
Еще немного помедлив, Сиэль открыл глаза. Взору неясно предстала темная ткань балдахина, нависающая над ним. Юный граф попытался приподняться. Он лежал на огромной, заправленной кроваво-бардовым шелком, кровати, с множеством расшитых черных подушек. По бокам волнами спадала тяжелая занавесь, собранная у подножия кровати. Мальчика окружала темнота, нарушаемая лишь тусклыми бликами черных свеч, расставленных повсюду. Их свет пытался войти во мрак этой комнаты, но все старания были тщетны, сияние гасло уже буквально в паре сантиметров от них.
Не успели глаза мальчика привыкнуть к всепоглощающему мраку, как он услышал знакомый, бархатный и тихий, всегда с ноткой интриги, голос:
- Не желаешь ли чаю? Твой любимый Earl Grey….
Часть комнаты озарилась таинственным светом, позволив увидеть Себастиана, сидящего за витым кованным круглым столиком и наливающего себе чай. Сиэль проморгался, будто отводя наваждение, но убедившись, что это и есть его бывший дворецкий, подумав, тихо произнес:

- Нет, мой господин. Спасибо.

Услышав такое обращение, демон отставил чашку и рассмеялся, громко и где-то даже по дьявольски, соответствуя своей настоящей сущности. Коварно улыбаясь, Себастиан поднялся и, постукивая пальцами по столешнице, прищурился. Осмотрев своего бывшего хозяина, демон зашагал к Сиэлю. Присев на огромную кровать, он с шумом наклонился вплотную к мальчику. Юный граф распахнул глаза и, пытаясь отстраниться, вжался в спинку кровати. Демон, снова одарив ребенка коварной улыбкой, выдохнул ему в лицо:

- Мой мальчик..не называй меня так…пожалуйста.
Сиэль взглотнув, попытался выровнять голос:
- А как называть?
-Неужели ты забыл, как меня зовут, малыш Фантомхайв?
Демон протянул руку и нежно погладил мальчика по щеке, отводя свои длинные ногти. Сиэль еще с самого начала заметил, что на руках Себастиана снова был этот пугающий черный маникюр, которого он так боялся.
Граф с повиновением посмотрел в глаза демона и тут же опустил взгляд. В них плясал огонек, доселе ему незнакомый. Но от этого не становилось жутко, наоборот, он вселял в него надежду на защиту и опеку. Будто бы дьявольские глаза согревали его и мягко сообщали: «Сиэль, ты жив! Стоит лишь только оглянуться и ты в своем поместье, а пред тобой я, твой дворецкий…». Но этому уже не суждено было сбыться. Путь назад был отрезан.
Кроваво-алая рубашка и все тот же черный, но уже не фрак дворецкого, а элегантный приталенный костюм. В петлице пестрел багровый бутон розы.
Сиэль поднял глаза. Себастиан все также смотрел на него, наверняка добиваясь расположения жертвы, чтобы потом заманить в капкан. Но толку рассуждать об этом, если ты заранее знаешь, что проиграешь эту игру.
1)Нельзя выиграть у смерти.
2)Это всего лишь уловка.
3)В аду не бывает уютно.
4)Да и дьяволы не умеют любить.
Себастиан, будто предугадывая мысли, оглядел испуганно-задумчивое выражение лица мальчика и усмехнулся:
- Да успокойтесь, граф. Я ничего вам не сделаю…
Сиэль дернулся и, отгоняя пугающие мысли, не поверил своим ушам:
- Какой же я теперь граф?
Демон очаровательно улыбнулся.
- Маленький…Мой маленький граф.

Он неотрывно смотрел на мальчика, улыбаясь, немного обнажив свои острые дьявольские клычки. Ребенок дрогнул и Себастиан придвинулся ближе, проведя с шелестом ладонью по темному покрывалу. Нервы мальчика натянулись, словно тетива лука и он дрожащим от волнения голосом выпалил:
- А когда вы меня будете мучить?!..
Демон вновь зашелся смехом, услышав такой вопрос. Его глаза все еще продолжали смеяться, когда он с ехидной улыбкой сказал:
- Глупый, почему ты решил, что я буду тебя мучить?
- Потому что это ад.
Себастиан впритык нагнулся к мальчику, что тот почувствовал на себе его горячее дыхание и слегка погладил по серым с серебристым отливом волосам.
- Пусть для тебя он будет раем, мой мальчик…Сиэль, я гарантирую, что эта жизнь понравится тебе больше, чем предыдущая.

Не успел бывший граф осознать сказанные дьяволом слова, как он обхватил его за пояс и словно пушинку поднял, устроив у себя на руках. Миг и они уже вышли из мрачной комнаты в черный, кажущимся бесконечным, коридор, окутанный дымкой, с блеклыми светлыми вспышками, появляющимися из ниоткуда. Мальчик невольно обнял, зажмурившись, шею демона и прижался к его теплой, даже горячей, сквозь одежду груди, быть может, не только от страха. Ребенку потребовалось совсем немного времени, чтобы осознать, куда же подевались все внутренние барьеры, которые он так старательно выстраивал против своего дворецкого при жизни? Все привычки аристократа, надменное выражение лица и речь – все бесследно исчезло. Но ведь после трагедии он навсегда поклялся убить в себе чистого мальчишку! Любящего и наивного!...А впрочем, он уже мертв и клятва не имеет значения.
Сиэль давно стал замечать, что когда Себастиан был еще просто дворецким, ему так хотелось, чтобы тот не был так хладнокровен и равнодушен по отношению к нему. Наверное, юный граф инстинктивно искал взрослую опеку, в которой так нуждался, но так и не находил, больно ударяясь об холодную учтивость Себастиана.
Но значит ли это, что в этом месте, в аду, его поиски останутся безрезультатны? Мальчик глубоко вздохнул и приоткрыл глаза. Коридор остался неизменным, такой же темный и пугающий. Создавалось впечатление, что Себастиан идет наугад уже целую вечность, сопровождаемый только мерным гулом своих шагов. Изредка они входили в ореолы размытого света, но тут же снова погружались в темноту. Сиэль, положив голову на плечо демона, наконец, спросил:

- Себастиан. А где мы?
- В преисподние, мой мальчик. Все там же. Она ведь не заканчивается на моей комнате.
Чем дальше они шли, тем больше сгущалась темнота в коридоре. Вскоре мальчику начало казаться, что пол под ними стал каким-то неустойчивым и липким. Себастиан замедлил свой шаг, и перед ними материализовалось до ужаса омерзительное существо: липкое, без признаков пола, вот - вот норовящее растечься. Хриплым голосом оно спросило, оглядев подобием глазниц мальчика:
- Новая жертва, а, дьявол?
Демон уничтожающе глянул на существо и на очаровательной улыбке небрежно произнес:
- Ты? Да…
Растекающийся тип с неприятным хлюпаньем вмиг исчез из виду. Демон уверенно зашагал дальше, говоря больше самому себе:
- Низшие демоны…Буквально липнут к ногам.
Сиэль еще не успел оправиться от нахлынувшего страха и омерзения, как бесконечный коридор наконец-то закончился.
Дьявол остановился перед стеной, уложенной черными, блестящими от глянца камнями, которая появилась перед ними. Себастиан протянул руку и камни раздвинулись от его прикосновения, открыв взору старинный, такой же как и комната бывшего дворецкого, мрачный, сводчатый, но в тоже время и торжественный зал. Пол был устелен бардовыми узорчатыми коврами, а стены увешаны витыми канделябрами с толстыми черными свечами, издающими дурманящий сладкий аромат. Атмосфера была очень душной; будто бы предупреждала о нечистотности всех мероприятий, проводимых здесь.
В зале уже выстроились по обе стороны от них другие демоны. Судя по склоненным в поклоны фигурам, это были слуги Себастиана. Они, все, будто единое целое, выпрямившись, отточено и четко проговорили:
- Приветствуем Высшего Демона и его приемника!
Сиэль онемел и сжался. Приемник? Что это могло значить. Неужели то, о чем он думал всю дорогу до этого места?
Мальчик, не успел заметить, как демон бережно опустил его на землю и властно пошел мимо рядов своих слуг и подчиненных. Юный граф услышал, как кто-то из них тихо шепнул другому:
- Сегодня хозяин выглядит как обычный демон.
На что Себастиан резко обернулся и, по - дьявольски очаровательно улыбаясь, ответил:
- А разве я не самый простой демон?
- Никак нет, Господин! Высший!
Продолжая улыбаться, бывший дворецкий глянул на Сиэля и протянул:
- Действительно…Высший демон выглядит немного по-другому…

Пространство вокруг Себастиана заволокло серой дымкой. Мальчик дрогнул, заранее зная, что ни к чему хорошему, это не приведет. В этот же момент зал огласил стук высокой шпильки, вышедшей из дымки, неясность полностью рассеялась, позволив увидеть обладателя столь высокой обуви. Себастиан предстал перед всеми в своем истинном обличье- обличье Высшего демона. Он был небрежно одет в сетчатую черную тунику, будто специально изорванную по краям и открывавшую, сквозь сетку, вид на его идеальное и сильное тело с бледной, просто фарфоровой кожей. Ноги обтягивали гладкие штаны, вправленные в ботильоны на шпильках из темного стекла, с чуть-
загнутыми, носами. На изящные руки были одеты черные перчатки-трубы до локтя. Бледное лицо, украшенное на одной щеке неясными символами, обрамляли такие же, как смоль, черные пряди волос. Только глаза, они сверкали красным дьявольским огнем и смотрели на всех с надменным превосходством.

Несмотря на жуткий вид Себастиана, Сиэль не изменился в лице: неправильная реакция могла привести к ужасающим последствиям, даже хуже, чем длинные черные ногти его бывшего слуги.
Вдруг мальчик услышал то, во что бы никогда не поверил, если бы точно не знал, что с жизнью покончено. Как по предугаданию его, еще «живых», мыслей, по залу начали разливаться звуки завораживающей и тихой «Лакримозы» Моцарта.
Неужели вторая смерть? Сиэль посмотрел на своего, теперь уже, хозяина и заметил коварную улыбку на его губах. Демон приближался, оглашая зал стуком каблуков. Оказавшись позади он, присев, аккуратно взял за плечи своего приемника и мягко, на ухо бархатно прошептал:
- Просто закрой глаза…
Мальчик безропотно выполнил просьбу и закрыл веки. Он чувствовал, что ослабевает, что его руки тяжелеют с каждой секундой, дыхание замедляется, а сам Сиэль будто падает в пропасть.

Сотни голосов, сливаясь воедино, шептали фразы на неизвестном языке, но они не могли заглушить музыку. Ту самую, которую мальчик ждал так долго.
То, что сейчас испытывал Сиэль, вряд ли можно было назвать смертью, но юный граф ощущал то, что он думал, скрывается за концом, а может быть и началом в вечности…

А Лакримоза все звучала, торжественно поднимаясь к сводам зала. И это было его музыка. ЕГО личный реквием. Все потому, что мальчик не знал, что ожидает его, когда он станет одним из них.
В голове крутилась мысль: «Это она. Моя Лакримоза…».

Зелёные тени сухого дождя

Несколько лет назад общественная жизнь Лондона была потрясена при известии о трагедии, случившейся с семейством Фантомхайв. Последний отпрыск благородной фамилии был найден в бессознательном состоянии на берегу Темзы. Его невеста, благородная Элизабет Мидделфорд, добровольно взяла на себя обязанность заботиться о Фантомхайве до его выздоровления...

Всё это лишь факты, сухой остаток сотен бессонных ночей проведённых у постели Сиэля, в надежде зажечь искры разума в мутных глазах.
Только Лиззи ещё помнит, какими они были - синий туман дня и дождливые ночи в глубине тёмных зрачков.

Я смотрю в умерший осенний сад и предаюсь воспоминаниям, наблюдая, как по стеклу ползут капли дождя.

…- Сиэль, любимый! Как же так?.. О, Боже, Мейлин!
Рыжая служанка в панике распахивает входную дверь: Лондон горит, обнажая чёрные скелеты зданий, и толпы голодающих ходячих мертвецов с пустыми глазами мародёрствуют в разорённых окрестностях, но Мейлин не могла не впустить обладательницу этого тонкого, дрожащего от слёз голоса.
- Леди Элизабет? Что… Господин с Вами?
Стучащая зубами от холода девушка в насквозь промокшем платье с трудом держит на руках безжизненное тело.
Рыжая ахает и роняет свечу - упав, та с шипением гаснет в натёкших лужицах дождя.
- Господин! Юный господин, придите в себя!
- Не тряси его, Мейлин. Не надо. Он не проснётся, по крайней мере, сейчас.
Мейлин отступает на шаг от тела мальчика и с недоверием вглядывается в маленькое усталое личико, обтянутое желтоватой кожей.
- Леди Элизабет, Вы ли это?
- Что, так изменилась? - она болезненно кривится в усмешке и оправляет невидимые на платье складки. - Мне пришлось повзрослеть, Мейлин. Ведь Сиэль больше не может обо мне заботится…

Ты всё помнишь? Ну как же можно забыть! Хотя знакомство было кратким, годы спустя его имя возникло не раз, и они улыбались, и даже смеялись, и тянулись друг к другу, чтобы взяться за руки, предаваясь воспоминаниям…

- Мейлин, ты здесь? - голос Лиззи разбивает свинцовую тишину моих пыльных воспоминаний, эхом отдаваясь от голых каменных стен. Я вздрагиваю - призраки прошлого ещё не отпустили меня, а она уже подходит ближе и доверчиво берёт моё лицо в свои ладони.
- Всё хорошо. Мы с тобой справились. Всегда справлялись. - она по-детски кладёт голову мне на плечо, золотые волосы мешаются с тёплым дыханием, а мне становится горько и грустно.
«Она не останется с тобой. Ведь не бывает теней от сухого дождя, верно?»

Порыв ветра донёс до меня заливистый смех. Я с улыбкой наблюдаю за девушкой, шагающей босиком по траве, балансируя тонкими руками. Гордая спина, развивающиеся золотые волосы и походка на цыпочках. Немного прибавив шага, я нагоняю её. Мои ноги утопают в глубокой, подсушенной солнцем траве. Глядя на горизонт, я краем глаза наблюдаю за ней - мне всегда нравилось сочетание её резких движений, невинных светлых глаз и звонкого, детского голоса.
Шлёпая ногами по редким лужицам недавнего ливня, она, кружась в известном только ей танце, смеясь, убегает вперёд.
Солнце сегодня особенно яркое. Я лежу на спине, прикрыв одной рукой глаза. А она, балансируя на одном локте, вырисовывает травинкой на моих руках незамысловатые узоры. Обдумывая в голове вот уже два дня всего одну единственную фразу, я наконец решаю озвучить её:
- Я люблю тебя.
- Ты красивая.
Одновременно. Секунда молчания, и её смешок. А потом снова молчание и лишь шелест листвы разрезает слои тишины.
- Я сегодня уезжаю. В Лондон. Дальняя тётина родственница решила, что ей нужна компаньонка. - она ложится затылком на мягкую траву и задумчиво покусывает губы.
Я осторожно касаюсь пальцами её волос.
- Я понимаю.
- Ты будешь скучать? – порой очень сложно разобрать, где она шутит, а где говорит серьёзно.
- Наверное. – я и сама толком ничего не знаю и ни в чём не уверена.
- Хорошо. Я буду писать тебе письма. – она гладит мои пальцы своими.
- Хорошо, непременно. - я улыбаюсь. Горько. – Лиззи?
- Что? – над ухом.
Я убираю руку с лица. Разноцветные круги пляшут перед глазами. Щурясь от солнца, я пытаюсь рассмотреть её лицо. Но такое яркое, словно она и есть солнце.
- Во сколько у тебя дилижанс?
- Через два часа. – она целует меня в правый уголок губ и ложится рядом, плечом к моему плечу.
- Не боишься опоздать?
- Не боюсь. Потому что ты не позволишь.
- Почему ты так решила? – я не удивлена - она ведь знает меня лучше, чем я сама себя.
- Просто. - «Она всегда так непосредственна».
Я заливисто смеюсь и целую её в обнажённое плечо. Поднявшись на ноги, помогаю ей. Крепко взявшись за руки, мы бредём по траве по направлению к станции. Она всё ещё босиком: её маленькие ступни белыми птицами выделяются среди сухо шуршащей зелени . Я не пойду её провожать и даже не поеду вместе в дилижансе.
- Пока. – лёгкий поцелуй в щёку и вот она уже сорвалась с места, как бесконечно-летний океан брызг и смеха.
Я поднимаю голову и наблюдаю за неспешно укатывающимся за горизонт солнцем:
- Я люблю тебя, – одними губами.

В миле отсюда - пустое поместье, которое я покину сегодня.

Как жаль, что у меня нет адреса, и я не смогу прочитать письма, которые она не напишет.

Название: Как умирал Эрл Транси
Фандом: Темный Дворецкий
Пейринг: Эрл Транси/Алоис Транси, Клод Фаустус/ Эрл Транси
Жанр: Даркфик
Саммари: Расплата за грехи настигает, и особенно страшно, если твоим палачом становится твоя же жертва
Варниг(предупреждение): ООС, слэш, ченслэш, секс с использованием посторонних предметов, смерть персонажа, насилие

- О хэй о тораруна рондэро тарэру. О хэй о тораруна рондэро тарэру, - тихо и горячо шептал Алоис заветные слова вызова.
От их произнесения ему одновременно становилось и сладостно, и жутко. Он придет на его зов. Конечно же, придет, как уже приходил не раз, но теперь он придет, что бы навсегда остаться с ним. Его личный демон!
Алоис все решил. Все свершится сегодня. Его старая жизнь закончится именно сегодня.
За окном уже темно. Прикосновение к стеклу приятно холодит его пылающий лоб.
Он чувствует появление демона. Являясь из глубин Ада, тот приносит юному будущему графу темный жар Преисподней.
Душа, потерявшего всех близких, была пустой и холодной. Она не находила сил жить. Она медленно угасала, лишь слегка волнуемая потребностями тела. Ее окружала и пожирала тьма отчаянья. Но явился Он, и придал ей новых сил, влил в нее иную тьму, такую горячую, искрящуюся, живую! Тьму желающую гореть и испепелять, раздирать и сверкать! Он приходил, и с ним приходила жизнь, ее вкус, ее смысл, ее предназначение! Пусть даже такое страшное, как насытить неутолимую жажду демона! Главное, что до того ненужные никому, даже самому Алоису, жизнь и душа, обретали для кого-то неподдельную ценность! Этот демон поработил его так быстро и так просто, лишь дав почувствовать ему страсть своего желания!
Транси видит отражение его очертаний в окне. Радость мгновенно расцветает на его лице.
- Клод! – восклицает он, оборачиваясь.
Кланяясь, Фаустус делает ему знак говорить тише.
- Ты все еще в мундире? – удивляется Алоис.
- Официально я ведь еще не принят в качестве вашего дворецкого.
- Да, это все этот гадкий старик. Но теперь этому придет конец! Его власти придет конец. Я так хочу. И здесь больше никого не будет. Только мы с тобой. Все здесь будет моим! – и юный Транси закружился по комнате. - Я ведь теперь Алоис Транси. Его сын и наследник. Я дворянин, - он остановился и стал серьезен, - а как дворянин, я в первую очередь должен думать о своей чести. Моя честь запятнана, и я должен смыть это оскорбление кровью. Его поганой кровью.
- Я жду только вашего приказа, господин, - предупредил Клод.
- Слуги… – в задумчивости замирает Алоис, – они могут услышать… они могут помешать…
- Один ваш приказ, и никто из них не останется в живых.
Господин испытывающе посмотрел на своего демона. Совершенно бесстрастное лицо. Вот так просто…. Одним приказом оборвать несколько десятков жизней…
- Да. Я приказываю. Убей их всех, - и в детских глазах сверкает холодный металл жестокости. - Они все знали, что происходит, но никто даже не попытался что-нибудь сделать!
- Слушаюсь, мой господин.
Предупредительный стук в дверь. Алоис делает демону знак уйти, и тот скрывается в неосвещенном углу комнаты, перерождаясь во мрак.
- Войдите.
- Юный господин, господин граф зовет вас.
- Непременно иду, - расплывается наследник в странной улыбке.

Отвратительная спальня. Отвратительный цвет! Ужасные стены, ковер! Проклятое ложе! Мерзкие картины и зеркала! Даже запах! Роскошь и золото! И отвратительный старик! Сегодня всему этому наступит конец.
Старый граф, развалившись на постели, ждет своего юного любовника.
Он не должен себя выдать. Все начнется, как обычно.
- Добрый вечер, папочка, – протягивает Алоис льстивым голоском.
- Иди ко мне, мой мальчик, - гадко улыбается сластолюбец. - Ты хорошо вел себя сегодня. Ты заслужил горячий леденец, а возможно, потом мы с тобой поиграет в лошадку. Устроим скачку на диком жеребце, и ты споешь мне своим милым голоском о том, как рад, что я с тобой. Иди же ко мне.
В похотливом взгляде нетерпение. Он распахивает свой халат, расстегивает брюки и позволяет дряблой обнаженности выглянуть из-под одежды. Напряжение еще не налило плоть.
- Ведь ты хочешь отведать этот аппетитный леденец? Жизнь ребенка не мыслима без сладостей.
- Да, папочка. Я весь день мечтал об этом, - и будущий наследник облизывает губы, подтверждая свое огромное желание.
- Ну, иди же, - растлитель удобнее устраивается на подушках. Стареющему телу нужно слишком много, что бы достичь требуемой стадии возбуждения, но Алоис прекрасно знает, чего от него ждут, и что нужно делать.
Он забирается на кровать со стороны ног Транси и начинает медленно ползти, чувственно покусывая губы, заставляя их краснеть и припухать. Дыхание старого развратника учащается, он сильнее распахивает халат, демонстрируя своему протеже объект для нестерпимо желанных лобзаний во всей дряблой красе. Достигнув примерно середины бедра старого растлителя, юный Транси сильнее стягивает с него брюки, что бы высвободить себе больше пространства для ласк. Горячий влажный язык начинает продвигаться вперед по рыхлой волосатой ноге. Грубая растительность неприятно забивает рот, провоцируя спазматическое удушье, но Алоис будет терпеть до конца, пока не достигнет своей главной цели. Старик нетерпеливо посапывает и отвратительно скалится в предвкушении нежных ласк юных уст. Достигнув пытающейся приподняться вверх плоти, Алоис приближает к ней губы, но в сантиметре от нее замирает, поднимает на изнывающего от желания графа глаза и обольстительно выдыхает:
- Мне так хочется заставить и вас, папочка, спеть что-нибудь прелестное.
- Давай же, гаденыш, - отзывается Транси, - возьми его.
- Обещайте спеть. Это для меня будет лучшая награда за труды, - игриво произносит юный любовник.
- Ну что же, попробуй заставить меня стонать, - и граф тянет руку, что бы вцепившись в золотистые волосы, заставить мальчишку, наконец, перейти к делу.
- Лучше кричать, - скривил губы Алоис.
Он уворачивается, выхватывает из-за пазухи приготовленный нож и всаживает его Транси в низ живота. От перенапряжения рука дрогнула, и удар прошел вскользь... И граф действительно кричит. Обезумевшими глазами смотрит на торчащую из его тела рукоять, а потом вспыхивает лютой злобой:
- Гаденыш! Что ты сделал!? Я убью тебя, мерзкое отродье!
Он кидается на Алоиса, но тот успевает соскользнуть с шелковых простыней на пол.
- Не убежишь! – в неистовом гневе ревет раненый зверь, выдергивая и отшвыривая нож. - Я разорву тебя на части!
- Клод! – восклицает будущий граф, вскакивая.
Цепкие ручищи взбешенного Транси уже тянутся к его шеи. Пощады не будет. И юному телу не совладать с хоть и дряхлеющим, но еще достаточно сильным мужчиной.
- Клод! – еще более отчаянно зовет Алоис.
- Уничтожу! Разорву!
Черной стремительной лавиной тянущегося к своей жертве сметает и отбрасывает обратно на кровать, вдавливая так, что он не может не пошевелиться, ни кричать. Только остановившись, явившийся позволяет человеческим глазам различить себя. Демон упирается коленом правой ноги в грудь поверженного, не давая ему подняться, правая рука пережимает горло, а левая занесла золотой нож.
- Не убивай его, Клод! Не сейчас! – вмешался юный наследник.
- Что прикажете с ним сделать? – интересуется призванный нечистый.
- Свяжи ему руки и привяжи к кровати. Вот этим, - и Алоис бросает Клоду пояс от своего шелкового халата.
Демон выполняет приказ четко и быстро, продолжая попирать грудь пленника ногой. Немного придя в себя, тот начинает реветь и извиваться:
- Как вы смеете?! Я уничтожу вас! Сотру с лица земли! Никто не смеет так обращаться с графом Транси! Слуги! Ко мне! На помощь! Убить их! Убить! Где вы, ленивые олухи?! Негодная челядь! А вам это с рук не сойдет! Я тебя в порошок сотру, грязный выродок!
- Клод, - усмехается Алоис, - он, конечно, забавно корчится, но привяжи ему и ноги тоже.
На этот раз путами послужил пояс самого Транси. Даже почти обездвиженный граф продолжал бушевать, безудержно изрыгая проклятья, ругательства и угрозы. Его юный протеже все шире расплывался в хищной улыбке.
- Какой ты сейчас забавный, папочка! – восклицает он. - Давай поиграем! Ведь мы так мало времени проводили вдвоем, да и то, большую часть ты бессовестно спал, изможденный своими жалкими трепыханиями, - с этими словами Алоис взобрался на извивающегося графа. - Ты так любил поиздеваться надо мной…
- Щенок! – ревет Транси в бессильной ярости и пытается сбросить с себя этого еще так недавно желанного юнца.
- Успокой его, Клод, но только так, что бы он остался в сознании. Мы же должны поиграть. Только теперь правила в этой игре будут мои.
Рука демона снова оказывается на горле жертвы.
- Советую перестать сопротивляться, - заявляет нечистый, сжимая стальные пальцы. - Перекрыть вам дыхание и даже сломать шею для меня не представляет никакого труда.
Старик только хрипит в ответ и начинает судорожно хватать воздух.
- Не переусердствуй, Клод. Он мне еще нужен, - бросает демону Алоис и пытается сам ослабить его хватку. - Папочка ведь все понял, не так ли? – умильно произносит он, глядя на кипящего ненавистью растлителя. - Он не будет сопротивляться больше, чем следует. Знаешь, папочка, я давно хотел признаться, что ненавижу тебя. Ты ведь тоже меня ненавидишь, и чем больше хочешь, тем сильнее ненавидишь. Пришло время разорвать наши кровные узы. Я устал от тебя. Твое смердящее старостью и похотью тело уже довольно измучило меня. Я хочу свободы. Хочу независимости. Я хочу все, что у тебя есть. Я это по праву заслужил. Я ведь твой любимый сын, не так ли, папочка? Причем сын единственный. Законный наследник. Бумаги подписаны, и ты теперь мне не нужен. Вот только я хочу напоследок поиграть с тобой, что бы лучше запомнить последние минуты перед расставанием.
- Ты обезумевший, дикий щенок, - шипит ему в лицо граф. - Ты ничего не получишь. Никто тебе этого не позволит. Слуги! – вдруг начинает кричать пленник во всю силу легких. - Ко мне! Ко мне! На помощь! Слуги! Ко мне!
- Мертвые не отвечают живым, - с издевкой бросает Алоис.
Транси замолкает на мгновение, осмысливая услышанное.
- Я тебе не верю, гаденыш, - оскаливается растлитель, - ты не мог их всех….
- Я не мог, - соглашается его юный любовник. - А вот он смог, - кивает золотоволосая голова в сторону равнодушно стоящего возле кровати демона.
- Чушь! Вы оба за все поплатитесь! Я размозжу вам головы! Я вырву ваши гадкие сердца! Вам не жить! Тому, кто посмел оскорбить род Транси, не жить!
- Ты слишком громко кричишь, папочка. Может быть, мне вырезать тебе язык? - Алоис протягивает к Клоду руку и тот вкладывает в нее еще один нож.- Тогда ты станешь поспокойнее, - и лезвие скользить по щеке графа, того пробирает дрожь.
Жуткий страх начинает овладевать его растленной душой. Этот страх столь смертельно холоден, что он тушит гнев и ярость, заставляя в полной мере осознать обреченность своего положения. Перед этим страхом неизбежной гибели отступает даже боль от первой раны.
- Теперь я вижу, ты действительно все понял, папочка, - мурлычет юный мучитель, заметив на лице графа долгожданный ужас. - Нет, пожалуй, я не буду вырывать тебе язык. Мне еще хочется послушать твои мольбы о прощении. Зато я обращу свое внимание на твои глаза. Маленькие свинячьи глазки! И ты еще смел думать, что они хоть чем-то лучше моих! Тебе не понравился цвет моих глаз, а мне твои очень нравятся. Так нравятся, что я оставляю их себе на память! – нож стал царапать кожу под левым веком.
- Не надо… - еще сильнее затрясся Транси.
- Уговорил, - весело отозвался Алоис и всадил нож в глазное яблоко.
Пальцы демона впились ему в руку, не давая ей опуститься ниже. Издав оглушительный вопль, истязаемый заметался по кровати, насколько это позволяли шелковые путы, так что юный наследник едва не свалился с него.
- Почему, Клод? Ты пожалел этого жирного борова?
- Проникни лезвие еще чуть глубже, и он бы скончался. Не думаю, что для вас это был бы желанный исход. Однако прошу простить меня за это дерзкое вмешательство, - и нечистый разжал пальцы.
- Ты прав, если бы игра так быстро завершилась, я был бы недоволен. Видишь, папочка, какой он у меня добрый, он спас тебя.
Транси надрывно дышал, брызгая слюной.
- Выродок! Грязный выродок! Я с самого начала понял, что такой выродок, как ты достоин только помойки!
- Но это не помешало тебе затащить меня в свою смрадную постель! – и Алоис бьет старика по раненной глазнице, стекловидное тело глаза разбрызгивается и течет по бледной щеке, словно слеза. - Не плачь, папочка, я оставлю тебе второй глаз. Он так приятно расширен от ужаса, что я не могу отказать себе в удовольствии смотреть в него время от времени.
Но Транси не слышит его, корчась от боли.
- Сегодня я уготовил тебе смерть, - продолжает монолог лже сын, - смерть на этом самом ложе. И я даже завидую тебе. Ты умрешь здесь всего один раз, а я умирал здесь множество… каждый раз, когда ты вонзался в меня своей старческой похотью. Умирал, но продолжал жить и терпеть. Знаешь ли ты, что такое жизнь без жизни?! Она отбирает у тела душу и крадет душу у тела! – кричал будущий наследник в лицо растлителю. - Разрывает на части, которые никогда не срастутся! Ты думаешь, ты что-то знаешь о боли?! О настоящей боли, низвергающей в беспредельный мрак?! Ничего! Ты ничего не знаешь! Развращенный, зажравшийся старикашка! Но сегодня великий день! День просветления! И я покажу тебе, что такое всепоглощающая боль!
Алоис соскакивает с графа.
- Клод! Мне нужен огонь! Мне нужен факел!
Демон быстро пробегает по комнате взглядом в поисках чего-нибудь подходящего. За полминуты у стоявшего в углу стула выломана ножка, намотана полоса, оторванная от простыни, ткань смочена в стоящих на столике духах, сооруженное передано господину, приказ выполнен. Юный наследник подносит факел к свечам, и он вспыхивает. Алоиса передергивает, он боится огня, глубинно и почти безотчетно, возможно это из-за произошедшего в деревне… сейчас не время размышлять и сомневаться! Он хочет сделать это именно так и он это сделает! Будущий граф подносит факел к босым ступням Транси. Огонь нестерпимо ласкает кожу. Алоис заливается звонким смехом.
- Не надо! Прекрати! Довольно! – а потом боль становится столь ужасной, что вопящего от истязания тела не хватает на членораздельные слова.
В воздухе начинает отвратительно пахнуть паленым мясом! Граф судорожно извивается на кровати, пытаясь убрать терзаемые конечности. Огонь перекидывается на связывающий его пояс. Загоревшаяся ткань прожигает кожу ног, но и освобождает их, разорвавшись. Транси начинает биться еще более судорожно, поджимая ноги к груди. Изможденные легкие исторгают сухие хрипы. По щеке струится кровь.
- Вижу, тебе не нравится огненная пляска, папочка. Жаль, а я подумал, что хорошо бы поджечь эту отвратительную кровать со всех сторон, и оставить тебя на ней. Правда для этого тебя придется к ней приковать…. Как костер инквизиции! - восторженно восклицает будущий граф. - Он очистит тебя, как костер инквизиции! Огонь очищения! Мы очистим тебе, папочка, от всей скверны, в который ты погряз! И отпустим твою очистившуюся душу на свободу! Так ведь, Клод?
- Как пожелаете, мой господин.
- Я желаю, что бы нам с папочкой было весело! Ты спляшешь для меня на костре, папочка?
- Пощади…., - хрипло выдавливает старик.
- Что? Повтори, что ты сказал?
- Пощади, - громче и четче повторяет Транси, - Умоляю тебя, Алоис… Джим…. Мальчик мой… только пощади. Довольно. Я уже за все наказан. Отпусти меня. Я все отдам тебе. Все… только отпусти… не мучай больше… я больше… не могу…. Пощади…
- Пощадить? Я удивлен, что ты знаешь это слово. А ты когда-нибудь сам, папочка, хоть раз в жизни кого-нибудь пощадил? Какого-нибудь невинного, беззащитного, бедного мальчика? Мы все были для тебя только грязью, или инструментом для мерзких услад! А теперь ты молишь о пощаде? Ты не заслужил ее! Ты заслужил только смерти! Жестокой! И неотвратимой! Но ты не умолкай! Говори, проси, умоляй, возможно, тогда я буду мучить тебя чуть меньше. Возможно. А возможно и нет!
Алоис бросает факел на простыню. Пламя быстро разбегается во все стороны, превращая постель в костер. Огонь добирается до привязанного. Пытаясь избежать соприкосновения с пылающими языками, граф вжимается в спинку кровати, задирает ноги, старается влезть на деревянное изголовье, упавшие ниже колен брюки, сковывают его движения… все это немало веселит его юного любовника. Но все сильнее полыхающий огонь пугает и Алоиса, он пятится, пока не упирается в кресло. Крупная дрожь пробирает юное тело. Страх вибрирует в нем. Страх перед огнем. Ему самому становится невыносимо жутко. Еще немного и пламя вырвется из под контроля! Тогда его уже не остановить! Оно охватит все и поглотит! Как тогда! Будущий граф, хватается за голову, и, до боли зажмурив глаза, кричит:
- Клод! Прекрати это! Прекрати!
Огонь погашен в один миг. Алоис, в изнеможении падает в кресло, судорожно дыша.
Обнаружив, что пламя успело добраться до удерживающего его шелкового пояса, Транси оборвал привязь и кинулся к двери в безумной надежде спастись.
- Остановить! – бросает приказ демону уже немного совладавший с собой юный наследник.
Клод перемещается к двери с быстротой молнии и загораживает ее от алчущего спасения.
- Прочь! – ревет рвущийся на свободу и пытается вступить в схватку с нечистым.
Клод отбрасывает его к противоположной стене. После удара грузное тело обмякает и сползает на пол.
– Я хочу продолжить игру! - раздраженный проявлением неуместной слабости заявляет наследник Транси. - Папочка обещал мне поиграть в лошадку. Только теперь быть лошадкой его черед. И как скакуну ему полагается уздечка. Думаю, шелковый портьерный шнур как раз подойдет. Займись этим, Клод.
Оставив бесчувственного заботам своего демона, Алоис принялся за не менее занятное дело – подготовку беговой дорожки. Он собрал все расставленные по спальне и двум соседним комнатам вазы, статуэтка, тарелки, зеркала, графины с водой. Установив раздобытые сокровища вокруг кресла, он принялся крушить их погасшим факелом. Звон бьющегося стекла выдернул старого Транси из небытия. Осознав, что находится в руках Клода, он снова попытался вступить с ним в единоборство, но был вжат в стену без малейшей надежды на высвобождение. Паучий демон крепко держал свою трепыхающуюся жертву.
- Почему ты служишь этому безродному щенку? – хрипит старый развратник. - Что он тебе наобещал? У него ничего нет. Абсолютно ничего, кроме его гадкой душонки. Чего и сколько бы он тебе не пообещал, я дам больше. Гораздо больше. В десять! В двадцать! В сто раз больше! Только отпусти меня! Неужели вы не понимаете, что вас за это ждет!? Я высокородный дворянин! Вам обоим дорога на плаху, даже если вы меня не убьете! Соглашайтесь! И я отдам вам деньги немедленно! Сколько ни попросите!
Юный наследник слышит этот горячий монолог и замирает, не поворачиваясь к говорящим.
Что же выберет его демон? Предаст ли? Польстится ли на лживые отчаянные обещания? Нужна ли ему будет душа это растлителя больше чем его, Алоиса? Руки задрожали. Ему стало до боли жутко, что его предадут, покинут, снова оставят одного…..! И тогда уж лучше смерть от руки его милого демона, чем опять такая пустая мертвая жизнь!
- У меня уже есть господин, - равнодушно отвечает Клод, - иной мне не нужен.
Всего одна холодно брошенная фраза, но, сколько бурной радости она вызвала во вдруг затосковавшем сердце!
«Клод! Ты мой! Только мой, Клод!» - счастливо засверкало в буйном разуме и хлынуло новым приступом веселости.
– Добро пожаловать на арену! – радостно объявил Алоис, указывая на выложенный им из осколков путь. - Ты ведь так любил все эти дорогие безделушки, так ведь, папочка? - умильно зазвучал издевающийся голосок. - Теперь они станут еще дороже, они окрасятся твоей бесценной кровью, они будут впиваться тебе в руки и ноги, и ты будешь веселее скакать! Правда, здорово!? Как видишь мне твое добро не очень-то нужно. Оставляю его за тобой. Потешься им напоследок. Клод, веди его сюда. Папочка, придется тебе встать на четвереньки и подставить мне спинку. Нам будет очень весело! Обещаю! Во всяком случае, мне!
- Это переходит всякие границы! Алоис, ты просто безумец! - рычал граф. - Я больше не намерен терпеть все эти издевательства! Ты хочешь меня убить - убей, но прекрати издеваться!
- Какое же это издевательство? Это еще только игра, папочка. Покатай же меня, как в детстве! Ах, прости, я забыл, тебя же не было в моем детстве! Значит, мы наверстаем его сейчас! На колени! - и юный любовник потянул за шнур, ловко опутавший лицо и шею старого графа.
Клод ослабил хватку, и Транси опять попытался этим воспользоваться. Сильный удар обрушил его на пол. Кровотечение из обеих ран возобновляется с новой силой.
- Вставай, папочка, вставай! - тянет графа за шнур Алоис. - Пришла пора поиграть!

Волей неволей Транси приходится подчиниться желанию юного мучителя, безжалостно поддерживаемому силой тьмы. С беззаботно счастливой улыбкой Алоис уселся на широкую рыхлую спину и, стуча пятками по обрюзгшим ногам, потребовал везти его по прочерченному кругу. Осколки резали кожу, истязаемый одергивал руки, пытался уйти с садистского пути, но наездник зорко следил за тем, что бы его скакун оставлял после себя кровавый след.
- Быстрее! – требовал Алоис. - Быстрее же! Быстрее! Ты вынудишь меня применить хлыст!
Пыхтя и кряхтя, сверкая налитыми кровью глазами, безобразно ковыляя, Транси преодолел два круга. Посчитав, что усыпил этим внимание врага, он сбросил с себя дерзкого мальчишку и попытался задушить. Его юный любовник даже не успел вскрикнуть. Сильные руки подхватили заплывшее жиром тело, и снова заставили его встретиться с твердью стены. Будущий граф тяжело поднялся.
- Какой он все же неугомонный. Ты должен лучше следить за ним, Клод.
- Прошу меня простить, мой господин.
- Хотя….., - наследник потер шею. - Так даже интереснее. Это придает остроту…..
- Позволите мне завершить?
- Ну что ты! Я только вошел во вкус! Ведь нам так весело! Правда, папочка? Верни его сюда, Клод. Из тебя плохой скакун, папочка. Ты тащишься медленнее улитки. Чего еще можно ожидать и жирного, развращенного борова? – юный наследник вскочил на кресло и уселся на спинку. - Мне нужна длинная пика! Я хочу играть в охоту на кабана! – сообщил Алоис.
От стены был оторван тонкий багет и снабжен привязанным к нему ножом. Граф возвращен на стеклянную дорожку.
- Что же, кабанчик, побегай! – воскликнул юный Транси, вставая и натягивая шнур. - Ату, его! – и нож впился старику в бок.
- Гаденыш! Будь ты проклят! И ты и этот твой,…! Вы оба за все ответите! – скорчился от боли изображавший добычу.
- Если ты не будешь бежать, я тебя просто исколю, папочка, - предупредил Алоис. - Ату, его!
И вторая рана обагрилась кровью. Старик тяжело заковылял по предназначенному ему пути. Его юный любовник веселился от души. Он подбадривал прыть бегущего окриками и новыми порезами. Заливался чистым детским смехом. Натягивал шнур так, что тот врезался в старческое горло, заставляя его живую игрушку задыхаться. Сыпал насмешками и ударами. Всем этим вынуждая Транси двигаться все быстрее и быстрее.
- Наша свинка, что-то очень ленива сегодня! Веселей же, кабанчик! Если ты не будешь бежать достаточно быстро, я тебя накажу! Так, так! Ты не желаешь слушаться?! С твоих заплывших боков пора выпустить лишний жирок! Если я сделаю надрез вот так! И вот так! Ага! Смотрю, тебе стало веселее, папочка! Ну же! Посмеши меня! Потряси своим разжиревшим задом! Я добавлю тебе прыти! Вот так! Вот еще так! Ату, его! Прямо туда! Ату! Скоро ты весь пол зальешь кровью! Он станет весь красным! Тебе ведь нравится этот цвет, папочка!
Клод стоял по другую сторону кровавого круга и совершенно равнодушно смотрел на дикие забавы своего нового господина. Тот пылал алчной страстью, и в некоторой степени демону это нравилось.
Силам пришел конец. Руки и ноги, окровавленные и израненные, дрожали, и не желали слушаться даже властного голоса страха. Тело тоже кровоточило от множества порезов. Боль по всему существу сливалась воедино, разрывая разум. Ей не было конца. Ей не было исхода. Перед глазами поплыл кровавый туман. А в ушах продолжал звучать надрывный звонкий голосок истязателя: «Быстрее! Быстрее! Ату, его! Ату!» Нож втыкается в бок, в спину, в ноги. Жестокой игре не видно конца, но конец жизни приближается. Он рухнул и понял, что сил подняться уже нет.
- Будь ты проклят, гаденыш, - шипели растрескавшиеся губы, - будь ты проклят.
- Клод, подними его, - потребовал Алоис, видя, что на его игрушку не действуют уже даже удары ножом.
Взяв за шиворот, демон легко поднимает грузное тело. Мутный глаз, обескровленное лицо говорят сами за себя.
- Ты притомился, папочка, - догадывается лже сын. - Тебе не хорошо? Ты ужасно выглядишь.
- Пощади, - снова просит старый растлитель, - пусть мне даже нет прощения, просто пощади…..Забирай все, что хочешь… делай с этим все что пожелаешь… только отпусти…. Клянусь, я вас обоих и пальцем не трону…. Я все забуду… все забуду…
- Может быть, ты еще и у моих ног поползаешь, умоляя? – насмешливо интересуется Алоис.
- Все, что пожелаешь, только отпусти. Пощади. Отпусти.
Демон разжимает руки, и тело почти падает на пол безвольным мешком.
- Какой же ты жалкий, папочка, - морщится юный наследник. - Что же ты молчишь? Умоляй!
- Прошу, - из последних сил хрипит Транси, - умоляю…..
Маленькая ножка в изящном башмачке весело болтается прямо пред его лицом.
- Если хотите, я буду ….. буду… только пощадите….., - и граф пытается целовать ноги своему мучителю.
Алоис терпит это некоторое время, а потом отталкивает любовника ударом каблука в лицо.
- Ты омерзителен, папочка. Граф Транси! Ты запятнал это имя! Теперь ты более его не достоин. Графом Транси стану я! А ты умрешь мерзким похотливым боровом, каким и был всю жизнь! Кстати, - и юный наследник улыбнулся в предвкушении удовольствия, - я хотел бы порадовать напоследок твое развращенное тело. Оно ведь всегда жаждало острых удовольствий! Остальные ему давно приелись. Я преподнесу ему совсем новое блюдо! Очень подходящее твоему новому униженному положению! Доведем все до конца! Я низвергну тебя в бездну боли и смерти после унизительного мучения! С тобой произойдет то, что ты так любил делать с такими как я! Теперь ты все сполна прочувствуешь сам! Клод! Сделай это с ним! Сверши над ним этот акт справедливой мести! Наказание за все прегрешения! Но сделай как можно жестче! - и лукаво поинтересовался: - Сможешь?
- Если таков ваш приказ, господин, то, да.
И при этом ни один мускул не дрогнул на его красивом, но бесстрастном лице.
Старый граф нашел в себе последние силы, что бы кричать и вырываться. Теперь он умолял о смерти, как о самом лучшем избавлении от грозящего ему унижения. Алоис только мрачно улыбался. Имея демона слугой, он начинал казаться себе почти всемогущим. Теперь он мог позволить себе сделать то, о чем раньше и не мечтал. Он может в полной мере вершить судьбу этого жалкого истерзанного старикашки. Жизнь он ему не оставит. В этом решении он непоколебим, но когда именно прервать его мучения, он волен был решать на свое усмотрение.
Фаустус оттащит уже на последнем издыхании сопротивляющегося графа к кровати. Поставил его на колени перед обгоревшим ложем, а головой вжал в черный пепел простыней. В один рывок демон сорвал с жертвы окровавленный халат, обнажив дряблую изрезанную плоть. Удерживая одной рукой едва живого Транси, Клод быстро расстегнул второй рукой пуговицы своих брюк.
- Я хочу видеть его лицо, - потребовал Алоис, его взгляд стал безгранично мрачным.
Последний акт его трагикомедии.
Погрузив пальцы в седые пряди, демон дернул голову графа на себя.
Дикое отчаянье, кромсающий душу ужас, осознание жесточайшей неизбежности, надрывная мольба – вот, что увидел поруганный мальчик на лице своего еще так недавно издевающегося над ним растлителя. Да, это была именно та буря чувств, которую он и хотел увидеть. Но вот что он точно сейчас не хотел видеть, так это осквернения! Осквернения того единственного дорого, что у него осталось. Его демона. Этот омерзительный старикашка не достоин его демона!
- Стой, Клод! – закричал он в последнее мгновение перед сближением. - Не так! Этим! – и он кинул Фаустусу потухший факел. - И зажги его, пожалуйста, Клод. Папочка любит, что бы страсть пылала и лилась через край, билась во всем теле. Уважим его последнее желание, - замогильно холодным голосом произнес юный наследник.
Демон выполнил его приказ беспрекословно.
Один полный отчаянья и сумасшедшей боли крик пронзил пространство безмолвного особняка. Его испугались подвальные крысы, он встревожил летучих мышей на крыше, он содрогнул старинные стены, он вынудил затрепетать пауков, живущих по всему дому, он заставил бы от ужаса поежится любого, и только тот, по чьей вине он был исторгнут, остался непреклонен в своей решимости и безжалостности. Его душа захлопнулась и покрылась толстой пеленой мрака. Страшные хрипы, боль и отчаянье, волнами, шедшие во все стороны от происходящего, не трогали его, они бились о невидимую оболочку, сокрывшую его душу от осквернения. Она не принимала эту проклятую, грешную боль. Резкие движения разрывали плоть изнутри. Кровь хлестала рекой. Демон методично вбивал факел в уже обессилено расслабившееся тело.
В сумрачных голубых глазах не отражалось ничего. Они были пусты. Тело охватило оцепенение. Он бездумно смотрел на последние секунды ненавистной ему чужой жизни.
Единственный глаз остекленел.
Клод остановился.
- Все? – тихо спросил юный господин.
Больше для виду Фаустус проверил биение сердца.
- Он мертв, - подтвердил демон.
Алоис встал и осмотрелся вокруг.
- Этот жирный боров оставил после себя много крови…
- Не беспокойтесь об этом, господин. Теперь я приступаю к выполнению обязанностей дворецкого. Порядок будет полностью восстановлен.
- А тело? Что делать с телом…? Меня ни в чем не должны заподозрить, я ведь его наследник…. иначе…. все будет напрасным….. Оно так сильно изуродовано….
- Об этом нужно было думать раньше, - произносит Клод.
- Да! – вдруг взвивается наследник, - Об этом тебе нужно было думать раньше! Как мы представим всем остальным эту смерть? Чем ее объяснить, что бы ни у кого не было вопросов?
Фаустус недоволен этим упреком. Его брови следка нахмурены.
- Это приказ, Клод! Сделай так, что бы его смерть выглядела правдоподобной! Что бы никто ничего не заподозрил!
- Да, мой господин, - покорно отвечает демон, кланяясь.
Алоис успокаивается.
- Значит, у нас все получилось, Клод! – теперь уже радостно восклицает юный граф. - Все получилось! Я избавился от этого гадкого старикашки! Я свободен!
Крики сменил смех. Алоис закружил вкруг сброшенного на пол трупа. Чистый детский смех так вызывающе контрастировал с окружающей обстановкой, со всем произошедшим, что Клод невольно заслушался им, залюбовался своим новым господином, таким безрассудно жестоким, пылающим, искристым. Заливистый смех мрачнел и тяжелел. В визгливые нотки вмешались хрипы и всхлипывания, а потом возбуждение и вовсе вылилось в безудержное рыдание. Только слез не было. Надрывные стенания и вой. Руки до боли обхватившие голову, зажмуренные глаза и жестокие судороги тела.
В одно мгновение все смолкло. Прогорело. Отбушевало. Транси покачнулся и упал на руки подоспевшего Фаустуса.
- Клод, - почти беззвучно произнес его хозяин. - Я устал. Отведи меня в спальню….
- Да, мой господин.
Идти Алоис был уже не в состоянии, и демон понес его на руках.

- Юный господин! Юный господин! – кто-то настойчиво теребит его, вырывает из тяжелого сна. - Юный господин! Господин Алоис, вы живы? Живы?
Он поднимает тяжелые веки. Он жив? Хотел бы он сам знать ответ на этот вопрос. Почему-то в душе так пусто… и в голове… его настойчиво теребят и что-то требуют…. Он с трудом заставляет глаза увидеть кто перед ним. Служанка? Горничная? Но ведь он приказал Клоду всех убить? Или…. Ничего не было…? Все это сон….. Ужасный, отвратительный сон, а он вернулся в еще более омерзительную реальность, где все осталось по-прежнему?
- Юный господин, вы живы, - заливается счастливыми слезами женщина. - Вы живы. Слава богу! А они нет… они все нет…
В дверь требовательно стучат, и Алоиса накрывает панический страх, что это пришли за ним и теперь все уж точно закончится…..! Дверь быстро распахивается и на пороге появляется тот, кого он желал видеть больше всего. Его демон!
- Простите, мой господин, - сухо кидает он и хватает служанку за локоть – Как вы посмели нарушить покой господина? – шипит он ей. - Немедленно прочь отсюда! – и женщина грубо выдворена за дверь. - Еще раз прошу меня простить, господин. Такого больше не повторится. Отдыхайте.
- Нет, стой! Не уходи! - Клод повинуется. - Скажи мне правду, - граф хватает его за руку. - Все это было? Действительно было? Это не сон?
Демон опускается на одно колено.
- Если хотите считать это сном, мой господин, пусть это будет только сон.
- Но….. ведь это был не сон?
- Как вам будет угодно.
Алоис не может оторвать взгляда от этих золотых глаз, ему чудится в них тепло и преданность. «Только бы он всегда так на меня смотрел, - трепетно зашептала душа. - Только бы всегда так. И мне больше ничего не нужно. Так хорошо. Так тепло.»
- Ты сменил свой мундир, - вдруг замечает юный Транси.
- Я посчитал, что черный фрак более уместная одежда для вашего дворецкого, мой господин.
- Да. Более уместная, - соглашается граф и в нем снова появляется впервые родившееся прошлой ночью чувство почти безграничного могущества.
Он повелевает демоном! Демон, существо во много раз во всем превосходящее человека, покорен его воле! Готов выполнить любой его приказ! Это ли не истинная упоительность власти!?
- Я хочу…. Я хочу, что бы ты называл меня: «Ваше высочество», - потребовал Алоис, впиваясь при этом в него испытывающим взглядом, не мелькнет ли насмешка в почти человеческих глаза нечистого.
Насмешки нет. Они все такие же холодные.
- Слушаюсь, ваше высочество. Простите за то, что произошло. Этой женщины не было вчера ночью в поместье. Мне ее тоже убить?
- Не надо…. Из всех она самая терпимая…..
- Возможно, вы хотите одеться. Мне пригласить горничную?
- Нет! – почти испуганно восклицает юный Транси. - Сделай все сам, - он поежился. - Я не хочу, что бы ко мне кто-то прикасался кроме тебя, Клод.
- Да, ваше высочество.
Алоис восхищенно и благодарно улыбается.

В дверь нетерпеливо барабанят. Раздаются гневные требования открыть немедленно. Дворецкий отмыкает замок. Гость от неожиданного появления незнакомого лица на мгновение застывает, но мгновение проходит, и он уже почти кричит:
- Вы кто такой?! Что здесь происходит! Где этот маленький…..! Где Алоис?
- Господин Транси изволит отдыхать, - вежливо отвечает дворецкий. - У вас была назначено встреча?
- Какая встреча? Кто вы такой? Я впервые вас здесь вижу! Это дом моего брата! Я пришел узнать, что с ним случилось! И я это узнаю! И мне наплевать, отдыхает этот его…Алоис, или нет! Пропустите!
- Я новый дворецкий семьи Транси, - склоняется Фаустус. - Рад приветствовать вас здесь, господин Альфред.
- А я не рад! Пропусти! Иначе…! – младший Транси замахивается хлыстом, глаза демона на мгновение окрашивает огненная вспышка, но он отступает.
Ворвавшись в дом, младший из братьев Транси кидается на поиски племянника и находит его в гостиной мирно попивающим чай.
- Дядюшка Альфред! – делано радостно восклицает Алоис. - Как я рад, что вы приехали! - он умело скрывает за этими всплесками приступы страха разоблачения, но Клод рядом, Клод не даст его в обиду. - Но отца, кажется, нет….
- Где он?! Я требую ответа! Мне сообщили совершеннейшую чушь, что он погиб! Что случило?!
- Погиб? – у Алоиса задрожали руки, и он был вынужден поставить чашку. - Действительно чушь. Я только вчера вечером заходил пожелать ему спокойной ночи. Он, правда, еще не спускался….., - юный граф бросает на стоящего за спиной неприятного гостя дворецкого, ища у него ответа, как поступить.
Снова раздается настойчивый стук в дверь.
- Откройте! – громко кричат снаружи. - Мы привезли его! Мы привезли графа Транси!
- Что происходит? – взревел младший брат хозяина поместья.
Алоис кидает еще один встревоженный взгляд на Фаустуса, но тот отворачивается и идет открывать дверь пришедшим.
Через несколько минут все оказываются во дворе. Потревожившими покой поместья были крестьяне из деревни. Сняв шапки, они бормотали какие-то странности про волков, про крушение, про чью-то страшную смерть. Во двор въехали две телеги, на одной лежали обломки алой кареты семейства Транси, а на другой нечто накрытое плащом.
- Что это? – дрожащим голосом спрашивает наследник, указывая на серый крестьянский плащ на телеге.
- Юный господин это…. это ваш ….. это господин граф…..
- Он….! Он…! - глаза полны ужасом, лицо перекошено от страданий. - Я не верю! Это не он! Я сейчас докажу, что это не он! – юный Транси неожиданно срывается с места и мчится к накрытому телу.
Он желает сам во всем убедиться. Желает видеть, что ни у кого не возникнет ненужных подозрений.
- Не стоит, юный господин! Это ужасное зрелище! Прошу вас не надо! – встревожено кричат крестьяне и пытаются преградить ему путь.
В страстном порыве Алоис расталкивает всех, прорывается к телеге и сдергивает завесу тайны. Ненавистное лицо изуродовано больше, чем это помнит юный мучитель. Шея истерзана. Труп полностью одет, но на одежде следы крови, она порвана и перепачкана. Наследник зажимает рот рукой, словно пытается сдержать крик боли и ужаса, на самом же деле, что бы скрыть хищную улыбку. Труп безупречен. Ему нечего опасаться. В это момент к нему подбегают Клод и дядя. Алоис пятится и падает без чувств. Дворецкий подхватывает хрупкое юное тело.
- Простите, я должен унести отсюда господина.
Юный Транси в сознании, но не открывает глаз. Он крепко прижимается к своему демону. Он такой горячий. Такой жаркий. Теперь его душе никогда не будет страшно, никогда не будет холодно и одиноко. Клод всегда будет с ним.
«Удивительно, - проскальзывает в золотоволосой головке, - я не слышу биения его сердца.»
Младший Транси набрасывается на крестьян, требуя объяснить, что произошло.

Вызванный лекарь находит у юного Транси сильнейшее моральное и физическое истощение вследствие перенесенного несчастья.
Младший брат графа Транси не желает успокаиваться. Он заявляется в комнату Алоиса и добивается ответов на свои неудобные вопросы.
- Я ничего не знаю, - растерянно бормочет юный наследник огромного состояния. - Я не знаю……. – и из глаз начинают литься слезы.
- Юный господин уже видимо спал, когда господин граф покинул особняк, - наконец вступает в разговор дворецкий, посчитав, что спектакль Алоисом достаточно отыгран.
- Это все какая-то чушь? Куда он мог направляться так поздно? И где слуги, которые должны были управлять каретой? Все это слишком странно!
- Сегодня утром наводя порядок в кабинете господина графа, я нашел эту обгоревшую часть записки, - сообщает Фаустус, протягивая недоверчивому родственнику обрывок с опаленными краями. - К сожалению, сохранилась лишь одна строчка: «Умоляю, приезжайте немедленно».
- Нет, все это какая-то чушь! – упорствует Альфред. - Все не могло так произойти? Кто на него напал?
- Судя по следам зубов на теле, это сделали волки, - спокойно объясняет дворецкий. - В окрестных лесах их еще очень много. Но нельзя исключать и то, что, оказавшись беспомощным, он был ограблен кем-то и ….., - Клод осекается, слыша громкий предостерегающий всхлип господина.
- Необходимо провести расследование! Осмотр тела! Вскрытие!
- Нет! Я не позволю оскорблять память моего отца….. этим…. этими позорными методами! Его тело должно быть предано земле и, наконец, обрести покой! - почти кричит юный наследник. - Неужели вам мало тех мучений, что уже выпали на его долю! Я не хочу! Оставьте его в покое! Я не позволю!
- Прошу вас, успокойтесь, мой господин, - мягко произносит дворецкий, - как его самый близкий родственник, наследник, новый глава рода Транси, вы имеете право запретить любые действия с телом вашего отца.
- Но тогда мы можем никогда не узнать правду! – возмущается младший брат бывшего хозяина дома.
- Правда и так ясна! – надрывно восклицает Алоис. - Его больше нет! Моего отца больше нет! Я потерял его, едва найдя! Что же еще вам нужно?! Следы… раны… все очевидно….! – и юный наследник уходит в глухое рыдание.
Фаустус аккуратно выставляет нежеланного гостя за дверь и возвращается.
Сквозь пшеничные, упавшие на глаза юного Транси, волосы блестят хищные голубые сапфиры. Он больше не плачет. Он улыбается. Он откидывается на кровать, собираясь отдаться безудержному истерическому хохоту. Демон склоняется над ним, и белая перчатка зажимает ему рот. В глазах проскальзывает недоумение и страх.
- Будьте осмотрительнее, ваше высочество. Он еще не далеко ушел и может вас услышать.
Алоис убирает спасшую его от неосторожности руку.
- Теперь здесь все мое, - восторженным шепотом сообщает юный граф, - и ты тоже, Клод! Навсегда!
- Да, ваше высочество.