Спасибки)). Ну посмотрим))

класс!!!          мне по нравился!!!!! жду проды!!!!   [взломанный сайт]

да да да жду жду!!!!!!!!! продку!!!! [взломанный сайт]

Я постараюсь, обещаю

Я все таки написала эту главу " Колыбель для Волчонка"

СУПЕР ФАНФ АЖ В СЕРДЦЕ КОЛЬНУЛА!Вот если бы все фанфы так брали за душу!Беру свои слова обратно!Есть же люди!УХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХПродку!          

Фанфик не мой но мне безумно нравится)))
Автор: ventru
Название: Франция
Часть первая. Сакура-химе.
Сакура-химе – Сакура, принцесса.
Химе (с яп. «Принцесса») – не является обращением,
но может использоваться как ласковое прозвище.

Как сейчас помню, было очень пасмурно, но дождь почему-то так и не пошел. В тот день было до озноба холодно – очень странно для токийской осени, пусть и поздней. Я тогда готовил для мамы ужин, потому что знал, что она вернется поздно и не успеет ничего приготовить, а домработница уже ушла.
Итачи сидел в своей комнате, а я дежурил у окна в надежде, что сейчас приятно заскрипят огромные ворота в самом начале подъездной аллеи, и мама подъедет к гаражу и оставит машину за его дверью. Затем специально обойдет дом и зайдет через заднюю дверь, чтобы не тревожить нас с братом. Но я никогда не спал…
Наконец, приятно заскрипели ворота, но машина лишь шумно остановилась у гаража, скрипя шинами по гравию. Мама вышла и направилась к парадной двери, с кем-то ласково разговаривая. Я отворил дверь, прежде чем она успела позвонить. Передо мной за порогом стояла маленькая девочка в плащике с покрытой капюшоном головой. Ее коленки судорожно отбивали дробь, а взгляд был пущен в пол. Я услышал позади шаги брата.
— Ма? – вопросительно обратился он, остановившись. – А кто эта малютка?
Наконец, мама вошла, будто дождавшись слов брата, как приглашение. Я отошел, чтобы пропустить девочку и мать. Мама тихонько подталкивала малышку, а та неуверенно шагала, устало переступая с ноги на ногу. Мама не ответила ни брату на его вопрос, ни мне на молящий взгляд – она лишь сняла пальто, которое Итачи помог снять, и направилась в гостиную, продолжая вести девочку за собой. Сама же малышка уже сняла сапожки и более уверенно последовала за мамой.
Когда мы с братом вошли в гостиную, переглянувшись в прихожей, мама уже сидела на диване, а рядом с ней – девочка. Женщина аккуратно скинула с головы малютки капюшон, и я увидел-таки ее лицо. Ангельски милый взгляд и воинственно сморщенный носик сразу бросились в глаза, отчего я сам поморщился. Было в ее взгляде нечто пробирающее до мурашек. Волосы девчушки были нежно-розовыми, заплетенными в две косички. Девочка сняла плащ.
— Это Сакура, — наконец, обратилась к нам мать и почему-то закусила губу. – Она теперь будет жить с нами… Сакура, это Итачи и Саске…
Девочка окинула взглядом сначала брата, а потом и меня. Взгляд был тяжелым, будто она вложила в него все свои страхи и осторожность.
— Прошу, люби их как братьев и стань им прекрасной сестричкой, — наконец, закончила женщина и взглянула на нас.
— А вас можно называть мамой? – спросила она тоненьким голоском, подняв яркий зеленый взгляд к лицу женщины.
Мама кивнула.
Лишь после я узнал, что тот ухажер сделал-таки предложение моей матери, и она согласилась. Он был женат, но его супруга лежала в глубокой коме, из которой не было шанса вернуться. Пообещав скорый развод, он преподнес матери кольцо. Ужасный мужчина, как мать только согласилась?! Сакура была его младшей дочерью, а старший сын возненавидел отца за такое поведение, а поэтому уехал в штаты. Все это я узнал на следующее утро из маминого телефонного разговора в кабинете.
Я быстро привык к Сакуре, можно было сказать, что мы ладили, а вот с Итачи она старалась меньше видеться. Не знаю почему, она просто избегала его, стараясь держаться со мной. Девочке было всего восемь, но она была очень сообразительной и не по годам разговорчивой.
— Папа говорил, что птицы улетают на юг зимой, но на юге Японии лишь океан! – говорила она, сидя рядом со мной, когда я располагался на полу террасы загородного дома, подложив под голову свернутый футон*. – Они летят к морю?
Я весело смеялся на ее весьма необычные заявления.
— Летят на гавайские острова, знаешь, чуть ниже Японии на глобусе…
— Я знаю, где располагаются Гавайские острова! – перебила она, воинственно морщив носик. – А ты знаешь, где находится Франция?
Я кивнул.
— Я хочу побывать во Франции! – воскликнула она в ответ. – Папа говорит, там красиво!
— Отчего же он не берет тебя туда с собой? – спросил я.
— Папа очень занят, и смотреть достопримечательности у него не хватает времени, — объяснила она. – Когда я вырасту, то сама полечу в Париж! И тебя с собой возьму!
Я снова рассмеялся. Сакура подползла на коленках чуть ближе и легла сверху, опираясь локтями на мою грудь.
— В Париже есть Эйфелева башня! – сказала она, улыбаясь.
Я заложил руки за голову.
— А еще что? – поинтересовался я.
— Ну, еще… Еще… — стала она вспоминать, но так и не смогла.
Мы проводили много времени в загородном семейном особняке семьи Учиха. Комнат было более чем предостаточно, а на террасе было очень приятно проводить время вечером. Частенько мы набирали небольших подушек, разбрасывали их здесь и располагались на весь вечер вплоть до появления звезд. Именно так мы и проводили сегодняшний летний вечер: не было ветра, воздух был свеж, а из комнаты слышался запах благовоний.
— Самая яркая звезда почему-то круглая! – воскликнула Сакура и указала на луну.
Я поднял взгляд вслед за ее пальчиком.
— Знаешь про Эйфелеву башню, а про луну не слыхала?! – изумился я и рассмеялся.
Девочка погрустнела.
— Мы с папой жили в городе, там порой не видно даже луны, — ответила она, поднимая тот же палец в воздух, будто поучая. – Плохо вижу ее, поэтому и решил, что это звезда…
И я впервые забеспокоился. На следующий же день мы поехали ко врачу – у Сакуры стремительно быстро ухудшалось зрение. Врачи пока не могли объяснить генетической аномалии, а поэтому просто прописали очки.
Летние каникулы закончились, и я снова начал посещать школу, стараясь проводить больше времени вместе с сестрой, зато она, наконец, сблизилась с Итачи.
— А Итачи рассказал мне смешную историю про слона! – весело смеялась она, делясь впечатлениями от проведенного с Итачи дня.
Я ревновал. Я жутко ревновал девочку к брату. Он не должен был отбирать у меня этот восхищенный взгляд зеленых глаз, но ведь по-другому не могло быть.
— Сакура, не хочешь покачаться на качелях? – спросил я сразу де, прейдя со школы.
— Итачи подарил краски! – отвечала она. – Давай порисуем, братик?!
— Нет, потом как-нибудь, — отвечал я и запирался либо в комнате, либо в мамином кабинете.
— Саске, что ты тут делаешь? – спрашивала мама, возвращаясь из офиса. – А, Сакура снова с Итачи?
— И что? – спросил я. – Я как раз хотел заняться уроками, к тому же, она и с ним прекрасно сможет поиграть, а Итачи больше нечего делать, кроме как играть с девятилетней девчонкой?!
Мама ничего не отвечала, лишь улыбалась и целовала в макушку, приговаривая: «Маленький мамин ангелок». А после, немного помолчав, она отвечала на мои беззвучные вопросы.
— Именно такой должна быть любовь, Саске, — наставляла она. – Именно так ты должен отдаваться любимому человеку, если любишь его…
— Но мама, как я могу любить ее, если ей больше… — и тут я себя осекал.
Я не любил Сакуру, я просто привязался к ней, заполняя свободное время по-детски серьезными разговорами с ней.
Мы начали отдаляться. Сакура уже не так желала разговаривать со мной, а я уже не хотел выслушивать ее детские восхищения тем, чего она даже не видела. Итачи. Она постоянно твердила его имя. Постоянно будто восхищалась им, ставя в пример старшего братца. Итачи, Итачи, Итачи… Словно Итачи был единственным человеком в ее мире. Так и прошли три года.
— Саске, ты все еще помнишь, что обещал мне? – спросила она как-то за ужином, когда никого не было дома, лишь мы с ней.
— Нет, — ответил я, не отвлекаясь от еды.
— Какой же ты, — буркнула девочка. – Ты обещал съездить со мной во Францию!
Я даже остановился.
— Ничего я не обещал… — негромко сказал я.
— Да, — отвечала сестра, все так же, как и раньше, воинственно хмуря брови. – Я сказала: «И тебя возьму!». Возьму же, возьму!
Я ничего не ответил, лишь удивился, что девочка помнит про свои детские обещания.
— Итачи сказал, что в Париж лететь около пяти часов, — сказала она, вилкой накалывая кусочек мяса.
Я снова промолчал, не прекращая есть.
— А еще Итачи сказал, что во Франции чуть холодней, чем в Японии и дожди, — продолжала она.
Я снова ничего не ответил. Наконец, Сакура замолчала. Она молча ела, не вертясь на стуле, как это было всегда. Но настал конец и ее терпения.
— И вообще, Итачи сказал, что ты…
— Да какого черта, ты сообщаешь мне, что сказал Итачи?! – вдруг не сдержался и крикнул я, да так, что задребезжало столовое серебро.
Сакура распахнула глаза и в страхе наблюдала за мной.
— Итачи то, Итачи это! – продолжал я, отбросив вилку куда-то на стол. – Только и слышу про него! Дай мне, в конце концов, нормально поужинать, надоедливая девчонка!
Стих всякий шум: эхо затерялось в комнатах дома, столовые приборы утихомирили свой визг, а я, казалось, перестал даже дышать. Сакура продолжала смотреть на меня стеклянным взглядом, что мне показалось, будто вместо глаз у нее чисто отшлифованные малахиты. Вдруг зелень глаз стала покрывать пелена детских слез. Одна задругой они скатывались по ее румяным щекам, и от каждой мне было мучительно больно – будто ножом по сердцу. Но я не мог успокоить ее, и не потому что она меня не слушала, а потому что я просто молчал, не в силах произнести даже паршивого прости. Я накричал на свою собственную сестру просто так, из глупой ревности к такому же для нее «брату». Я сумасшедший… Взять и накричать на свою же сестру.
И тут меня осенила мысль – она мне не сестра. Она не моя родная сестра, тогда почему я должен сдерживаться, чтобы не накричать, чтобы не обидеть и не напомнить о своей ревности к такому же для нее «не брату».
Я молча поднялся со стула и, громко сбросив грязную посуду в раковину, вышел прочь. Сакура так и не вымолвила ни звука, и лишь ночью я услышал, как она во весь голос надрывно плакала, будто от не проходящей боли.
Мама приехала только утром, и тогда я сообщил ей о своем желании.
Я уехал из страны в ближайшие выходные. Сакура не рассказала матери о моем поведении. И мне стало спокойней – я не хотел тревожить мать, но почему-то тревога, которую я отгонял, бережно сохраняя материнское спокойствие, все равно поселилось в ее сердце.
— Саске, ты сказал Сакуре что-то ужасное? – спросила она за день до моего отъезда.
Я покачал головой.
— А что, она жаловалась? – спросил я.
За все это время мы с ней не разговаривали, и даже не желали друг другу приятного аппетита или доброй ночи и доброго утра.
— Ну, я же вижу, что вы ведете себя совсем по-иному, — ответила мать, и села на стул. – К тому же, она постоянно спрашивает о тебе, интересуясь как ты… Так забавно слышать взрослые опасения из уст маленькой девчушки…
— Что? – переспросил я.
— Я говорю, маленькая, а такая…
— Нет-нет, — перебил я.
— Она спрашивает, как у тебя дела, поступил ли ты в университет и вправду ли решил уехать, — ответила мама снова. – Да, она очень волнуется за тебя и твою судьбу…
Я не верил своим ушам. Сакура волнуется. За меня… Не за Итачи – за меня! От избытка счастья я вышел из комнаты, больше ничего не сказав матери. Я искал Сакуру. Нужно было извиниться, нужно было сказать прости и поцеловать ее в макушку.
Она была в своей комнате. Была не одна. Итачи стоял рядом. Сакура что-то писала или рисовала, я не разобрал, а Итачи указывал на недочеты и хвалил ее работу.
— Жду не дождусь завтра! – воскликнула девочка, отвлекаясь от работы.
Вот как… Завтра я уезжаю. Значит, она с нетерпением ждет, когда уеду… Не хочется томить ее ожиданием. Рано утром приехало такси. Я поцеловал мать и сел в машину, чтобы быстрее уехать отсюда: из этого дома, из этого города, из этой страны.
И я уехал.

Франция . Часть 3
Автор: Onidzuka
Часть три. Сакура-сан*.

На улице было очень пасмурно, будто вот-вот пойдет дождь. Уже не молодая, но по-особенному красивая женщина лежала в постели, а ее черные волосы распадались по подушке миллионами шелковых струн. Молодой человек лет двадцати трех сидел рядом на стуле и держал ее ослабшую ладонь. Женщина улыбалась. Молодой человек улыбался в ответ.
Вдруг в палату вошел доктор – взгляд его не нес ничего, наверное, у всех онкологов такой взгляд. Мужчина подошел к окну и одернул занавеску. В палату проник свет – скупой и обжигающий, скорее, холодом.
- Вам доводилось быть свидетелем…
- Доктор, что у вас? – перебил парень.
Вечно эти доктора начинают все издалека, чтобы как-то смягчить новость, но ведь это глупо, особенно в такой ситуации. Назвать дату смерти. Сейчас решался вопрос не о том, будет ли она жить, а о том, как долго она будет жить. Доктор тяжело вздохнул и что-то пробормотал себе под нос, будто молитвенные слова перед казнью. Затем обратился:
- Вам, моя дорогая, остались дни… Я не скажу точно, но…
- Замолчите… - процедил брюнет.
- Саске… - Женская ладонь коснулась колена молодого человека. Парень обернулся.
Микото все так же улыбалась, лежа на подушках. Лицо ее в этот момент показалось Саске таким невероятно красивым, что он на секунду забыл, что этого его мать, и что ей оставалось жить несколько часов.
- Сядь, детка… - прошептала женщина приподнимаясь.
- Не надо, мама, - обеспокоенно заговорил тот. – Лежи…
Женщина послушно, хоть и нехотя, опустилась на белоснежные подушки вновь. Она взглянула на сына и снова улыбнулась. За эти дни, проведенные в больнице, она еще никогда не улыбалась так долго. Порой улыбка не сходила с ее уст даже во сне.
- Сядь… - потребовала женщина снова.
Брюнет послушался – он шумно опустился на стул, тяжело вздыхая. Микото взяла его ладонь и притянула к себе.
- Ты не должен так печалиться, детка… - прошептала она. – Мы еще встретимся…
- Хватит, мама! Не нужно сказок про Другой мир, - перебил парень. – Ты умираешь, и я ничего не могу поделать. Я не видел тебя шесть лет, и ты успокаиваешь меня?!
Женщина сглотнула накопившуюся слюну и поджала губы.
- Не надо, малыш… Это ведь…
- Это конец, мама! Это твой конец! – снова перебил парень и, поднявшись со стула, подошел к окну.
Молчание повисло в белоснежной палате: были слышны лишь шум приборов и сбившееся дыхание парня.
- Ты помнишь, как в детстве я назвала тебя…
- Мамин маленький ангелок, - закончил я ее мысль.
- Верно, - ответила она на выдохе. – А ты еще спросил: «Мамочка, а почему ты называешь так только меня?» Я улыбнулась тебе и ответила: «Потому что ты такой на Свете один».
Брюнет улыбнулся. Да, он помнил, помнил каждый раз, когда мать произносила эти слова, потому что когда-то для него имен это был важным. А сейчас… Что сейчас для него важно? Карьера? Деньги? Семья? Любовь?
Сразу всплыл образ Сакуры – его богатство, его семья, его любовь…
- Позаботься о Сакуре, детка, - снова произнесла Микото. – Ты ведь самый лучший мамин маленький ангелок…
Саске с минуту-другую не оборачивался – он слышал дыхание матери, ее тихий-тихий смех, ее сердце. Она была так спокойна, будто это была элементарная простуда. Она был так спокойна, что умиротворение передавалось всем вокруг. Когда Саске обернулся, Микото уже спала: ее грудь, хранившая болезнь, медленно вздымалась, кончики волос подергивались от ее дыхания, а ресницы еле заметно вздрагивали.
Она была прекрасна! Такой истинно женской красоты Саске еще не встречал. А ведь он знал ее целых двадцать три года. Двадцать три! Ему двадцать три, а его мать умирает. Она уже не сможет увидеть счастья своих детей ни в любви, ни в браке, не сможет понянчить ни внуков, ни правнуков. Она умрет.
______________________________
* Сакура-сан – суффикс –сан употребляют при вежливом обращении.

«Позаботься о Сакуре, детка», - звучало у меня в голове. И именно с этими словами я встречал каждое утро уже вот на протяжении шести лет. Да, мамы не стало пять лет назад, а я так и не смог свыкнуться с тем, что никто больше не называл меня маленьким ангелочком. Кто бы мог подумать, что именно этого мне будет не хватать?
Я поднялся с кровати и сразу направился в ванную. Сегодня важный день – самое крупное мое дело, которому я гарантировал успех. Сегодня я должен быть на высоте, ведь на меня надеются: близкие друзья, брат, Сакура…
Холодный душ смывает все посторонние мысли. Но как мне жить, если каждое утро начинается мыслями о Ней. Позаботься о Сакуре… Позаботься о Сакуре… Позаботься о Сакуре… Я забочусь о ней! Я вижусь с ней каждый день, а теперь мы даже будем жить вместе – сегодня у сестрички день рождения, и она решила переехать в квартиру, которую я снимаю в Канто, чтобы добираться до работы быстрей. Итачи же остался в особняке – его картинные галереи не требуют каждодневного обхода, так что он прохлаждается у себя в кабинете среди кипы бумаг. Нужно будет помочь Сакуре с чемоданами, а после мы поедем в наш особняк, где под руководством Итачи и Наруто готовится торжество. Сегодня Сакура будет совершеннолетней, и это важный этап в жизни. Нужно сделать его начало особенным…
Я выпил кофе и отправился на работу. Как я и говорил, дело вышло успешным, а это значит, что я стал еще на одну ступень выше. Сакура уже была готова – чемоданы стояли в прихожей, а сама она была в ванной. Встретила меня ее соседка – Ино.
- О, Саске! – воскликнула она. – А Сакура пока что…
- Скажи, чемоданы я спустил, жду ее в машине… - перебил я ее.
Девушка кивнула и отправилась на кухню. Я ждал Сакуру совсем недолго – наконец, она покинула здание и направлялась к машине. Волосы ее были убраны в причудливую прическу из кос, одета была не очень легко, но элегантно: нежно-розовый легкий свитер, черные штаны, полусапожки и белый плащ. Как же она красива. Она все чаще стала напоминать мне мать – может, мы родные? Сколько уже эта мысль посещала меня, и столько же раз меня охватывал некий страх – я не хотел быть ее родным братом, я хотел быть для нее лишь Саске.
- Привет, - произнесла она, сев в машину и поцеловав меня в щеку.
Я улыбнулся – она великолепна!
- С днем рождения, Гамми, - произнес я.
- Эй, ну я же просила! – воскликнула она и обиженно отвернулась.
Я рассмеялся – слишком соблазнителен был момент.
- Ну, прости, медвежонок! – рассмеялся вновь.
- Саске! – воскликнула она вновь. Мне таки удалось поцеловать ее в макушку, аккуратно обхватив за шею.
Дело в том, что один раз во время семейного просмотра телевизора по какому-то детскому каналу шел мультфильм про мишек Гамми, а кадр замер на розовом медвежонке. Мы с Итачи долго смеялись, а Сакура даже обиделась всерьез, правда ненадолго.
- Прекрати! – воскликнула она вновь, пытаясь высвободиться.
- Я могу хотя бы в твой день рождения вести себя, словно брат с сестрой? – спросил я, без задней мысли.
Сакура замолчала и, покраснев, отвернулась. Я тоже неловко замолчал, выехав с парковочной площадки. Мы ехали в тишине не больше минуты.
- А где мой подарок, братец? – лукаво произнесла она, глядя исподлобья.
Я улыбнулся.
- Получишь его в самую последнюю очередь.
Сакура обиженно надулась.
- Вечно ты оставляешь свои подарки на потом, а они, между прочим, самые лучшие! – воскликнула она, после поняв, что раскрыла совсем немного своей личной тайны.
Я улыбнулся ее вновь раскрасневшемуся лицу – оно меня смешило. Все-таки, она не совсем была похожа на мать – инфантильность была в чертах ее лица, в манерах, в привычках. Например, она любила строить невинные выражения лица, по-детски поджимала губы, когда хотела заплакать или же хмурила бровки и невольно топала ногой, когда злилась. Да, для меня она все еще оставалась ребенком, но ее классическая красота, величественная осанка и порой такой чарующий взгляд заставляли меня преклоняться перед ней, как перед женщиной, пусть она и не знала этого.
- Значит, и сегодня он будет лучшим, - ответил я, улыбнувшись.
Сакура отвернулась, по-детски обидевшись. Оставшееся время пути мы провели в молчании. Казалось, нам не нужны слова, чтобы понимать друг друга, будто мы любили…
Мы почти приехали, как вдруг Сакура заговорила вновь.
- Ты знаешь, я ведь уже давно рассталась с тем придурком… - улыбнувшись, сказала она. Девушка пожала плечами и посмотрела перед собой.
- Это тот, что в зеркале видит лишь…
- Да-да, - перебила она, рассмеявшись, – «идеальное лицо Аполлона».
- Ну, и правильно, - подтвердил я, смеясь. – Незачем Афродите Аполлон.
Сакура смутилась.
- Вечно ты комплиментами меня осыпаешь, - будто бы упрекнула она. – Скажи лучше, у тебя появилась девушка?
Я перестал смеяться и уставился на дорогу, будто бы пытаясь разглядеть на ней что-то. Не нравилось мне, когда кто-то интересовался моей личной жизнью, а когда Сакура - так особенно. Она будто показывала мне этим, что между нами ничего не может быть, продолжая считать меня лишь братом. Глупость! Никогда я…
- Ну, мы с Хинатой… - начал я.
- С Хинатой-сан?! – воскликнула она. – С этой тихоней и скромняшкой?! Господи, как она в обморок не упала, прежде чем сказать, что согласна.
И Сакура рассмеялась. Я взглянул на нее – она все хохотала, а у меня в голове начали зарождаться пугающие причины ее веселья.
- Хочешь сказать, она не для меня? – спросил я.
Сакура перестала смеяться и отвела взгляд.
- Ну, Хината такая скромница, примерная девушка со скрипкой, а ты…
- Не продолжай, - перебил я. – Мой образ, верно, скверный, раз ты так отреагировала…
В ответ она вновь рассмеялась.
Я задумался – и, правда, Хината – полная моя противоположность. Я и Она - как такое могло случиться?!
Наконец, мы прибыли. Надо сказать, Итачи и Наруто постарались на славу. Дом был украшен, на столах закуски и напитки, гости и приятная музыка – Сакура была в восторге. Праздник удался – все гости были довольны, но ничто не вечно, а хорошее - тем более.
- Сакура, не стоит, я сделаю… - обратился Итачи.
Он взял из рук девушки тарелки и направился на кухню. Сакура последовала за ним.
- Не стоит, я справилась бы…
Я усмехнулся – как всегда они, два чистюли, два праведника. Друг у друга готовы из рук вырвать грязные тарелки, чтобы помыть. Наверное, это их и сблизило когда-то, отчего они близки до сих пор.
Вдруг я вспомнил про свой подарок. Это два билета на самолет со свободным числом. Во Францию. Помнится, в детстве Сакура говорила, что съездит со мной во Францию. Будет очень драматично – я, она, билеты, детские счастливые воспоминания. Как уже известно, свои подарки я всегда дарил в самую последнюю очередь, а потому пришлось хорошенько припрятать билеты, чтобы любопытная сестрица не нашла. Наш загородный дом подошел как нельзя кстати.
- Сакура… - позвал я негромко, поднимаясь с кресла.
В гостиную вошла Сакура, чем-то немного смущенная, удивленно-напуганная и растерянная. Девушка убрала ладони от своего лица и улыбнулась мне.
- Да…
- Мой тебе подарок… - начал было я, ожидая бурной реакции.
- Ах, подарок… - отозвалась девушка, находясь будто в нирване. – Да… Да! Подарок, Саске!
Постепенно чувство любопытства вновь ей завладевало. Что же ввело ее в такую растерянность? Я вздохнул и улыбнулся.
- Он не здесь. Придется кое-куда съездить, - ответил я.
- Тогда езжайте скорее, а то завтра Сакуре на занятия. – В комнате появился Итачи. – Я здесь закончу, а вы езжайте – туда и обратно.
Я покачал головой – вечно брат такой. Сакура улыбнулась.
- Конечно, мы быстро, - ответила она и последовала за мной.
Я покинул дом и направился к машине. Сакура села следом.
- Хорошо, но сначала… - Я достал из кармана черную повязку.
- Эй, ну, Саске! – воскликнула Сакура. – Что за инфантильные выходки…
- Ох-хо… И кто это сегодня не получит своего подарка… - сказал я, как бы невзначай.
Сакура нахмурилась, а после сама взяла повязку из моих рук и повязала ее на свои глаза.
- Не подглядываю, езжай… - буркнула она, повернув голову в мою сторону. После она отвернулась, а я, улыбнувшись, направился к месту назначения.
На последнем повороте, когда я не успел объехать эту хитрую кочку, которая пряталась в темноте, Сакура вдруг ахнула. Значит, поняла, куда мы приехали… Очень жаль, я хотел сохранить таинственность до конца.
Я остановил машину, вышел, обошел ее и помог Сакуре выйти. Как только хлопнула дверь, я снял повязку. Сакура убедилась в своих догадках.
- Так и знала! – воскликнула она и повернулась ко мне. – Эй, не честно! Зачем привез сюда?!
Я только лукаво улыбнулся и неспешно направился к дому.
- Эй, стой! – И Сакура погналась за мной.
Пришлось немного побегать, хотя это того стоило. Сакура, не успев затормозить, врезалась в меня, а я во время обхватил ее за талию, чтобы она не упала.
- Говори! – воскликнула она, обхватив мою шею ладонями. – Где мой подарок?!
Я отрицательно покачал головой, а Сакура в ответ демонстративно начала меня душить.
- Говори, смертный! – восклицала она.
Я начал смеяться. Сакура тоже.
- Чего ты смеешься?! – снова спросила она. – Ну, давай уже…
Ладони она опустила на мои плечи. Я почувствовал ее близость, как никогда раньше не чувствовал. Это немного напомнило ситуацию в прихожей, когда мы были в прихожей – Сакура так близко… Что-то, что и пять лет назад, ударило меня в голову (только намного сильней), и я просто приблизился и поцеловал ее. Сакура вздрогнула от неожиданности, начала отвечать на поцелуй, как вдруг проснулась ее совесть.
- С-саке… - прошептала она, отстраняясь. – Что… что ты делаешь?
На лице ее появилась улыбка, будто она считала все происходящее лишь шуткой. Я потянулся к ее губам вновь.
- Я целую тебя, - ответил я, повторяя все вновь.
На этот раз девушка не отстранилась, но и не отвечала взаимными действиями. Я вместо губ начал целовать ее щеки и шею.
- Саске…
- Я… я всегда… - Я осек себя на чудовищной мысли – странно, что в этот момент я еще соображал. Скажи я, что всегда этого желал, Сакура убежит, сочтя меня извращенцем. Но я действительно всегда хотел поцеловать ее, хотя бы просто поцеловать.
- Нет, погоди! Не нужно… Мы же… - начались было отговорки.
- Не правда, Сакура! – воскликнул я. – Мы не настоящие брат и сестра!
Лицо ее исказилось, будто от боли.
- Но ведь это…
- Я люблю тебя, Сакура! Всегда любил… - перебил я вновь.
Она замерла, даже не моргала.
- Я… я просто… - начал я искать слова, и миллион самых разных вертелся в голове, но все не то, что нужно было. – Я, как только приехал… Я увидел и понял, что влюбился. А какими тяжелыми были эти шесть лет расставания! Теперь я не хочу потерять тебя, я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Я хочу целовать, сжимать в объятиях… Я хочу любить. Я люблю тебя, Сакура…
Я снова потянулся к ее губам. Девушка словно умерла – губы ее, минуту назад теплые, теперь стали холодными. Я будто продолжал целовать куклу, как вдруг она ожила и поцеловала в ответ: обняла руками за шею, притянув к себе. Тут закончился воздух.
- Я… я тоже люблю тебя… - ответила она, сквозь тяжелое сбившееся дыхание. – Люблю…
Я улыбнулся. Она тоже меня любит. Сакура… Любит меня! Совсем не входило в мои планы. Теперь, мы будем вместе, проведем незабываемое время в Париже, а потом… А, что потом? Что же станет после всего этого? Я… Я не знал ответа, а вернее, не хотел его знать – сейчас меня интересовало лишь одно.
Сакура приподнялась на носочках, вновь обняла меня за шею и поцеловала. Внезапно из головы вылетели все мысли, даже те, что были там сотую долю секунды назад. Голова опустела, затем начав заполняться густым туманом наслаждения, сквозь пелену которого было видно лишь одно – образ Сакуры: выбившиеся пряди волос, смятый шарф, чуть пухлее обычного губы и взгляд – потерянный взгляд. Видимо, голова ее тоже опустела.
Мы начали подниматься по ступенькам, заходя внутрь пустого особняка. Далее в гостиную, где стоял большая низкая софа. Полетели вещи, а с ними остаток моего здравомыслия. В конце концов, не нужно оно во время процесса…
И началась бездонная ночь.
Проснулся я рано. Можно сказать, что вообще не ложился. Как только голова освободилась от сладостно-едкого тумана, в нее сразу же влезли мысли такие ужасные, что я чуть было не пожалел о случившемся ночью.
«Это ведь неправильно, черт подери!» - крутились в голове ее слова, и тут же мой ответ: «Это ничего. Мы ведь не родные… Мы ведь любим…»
Одна часть меня считала эти слова ужасными, а другая – ненужными. Сакура спала, прикрывшись одной лишь простынкой. Я подошел к софе и опустился на край. Она лежала на спине. Правая рука лежала рядом с ее головой, на подушке, левая – на ее животе. Спала она обыкновенно, только вот лицо было сказочно прекрасным. Я провел указательным пальцем по ее носу от переносицы к кончику и остановился на ее нижней губе, не отводя пальца. Девушка почувствовала неприязнь, видимо, потому как начала морщить нос. Я все не отводил пальца. Сакура начала отворачивать лицо, морща нос и дергая губами. Вдруг девушка дернула подбородком вниз и тут же открыла глаза. Увидев меня, она испуганно огляделась, а после густо покраснела, прижимая руки к груди и натягивая на себя простыню. Мне вдруг тоже стало стыдливо, отчего я поднялся с кровати и отошел к окну. За стеклом стояло раннее утро. В саду запевали свою песнь птицы, с заднего двора слышалось мычание коров – неподалеку было пастбище. Солнце светило мягко и сладко.
- Прости, - вдруг послышалось за моей спиной. – Это ничего… Просто, со мной это впервые…
Я обернулся. Передо мной на софе сидела Сакура, все так же обернутая в простыню. Я улыбнулся и подошел ближе.
- Мне почему-то тоже не по себе, - ответил я, наклоняясь и целуя ее.
Девушка потянулась вверх, отвечая на нежности. Было так хорошо, будто что-то тяжелое упало с моих плеч, будто исчезла судорога, и теперь я мог дышать полной грудью. Но что-то такое еще мучило меня… Осуждение? Нет, я не боялся его, ведь после смерти матери мы не считаемся братом и сестрой, потому что нет у нас общего родителя, да и никогда не было, в общем. Что-то тревожило меня, и я не мог понять что именно. Будущее? Я не хотел об этом думать. Мнение брата? Оно мне, тем более, не интересно. Ее решение? Да, пожалуй.
- Саске… - прошептала она, обнимая меня.
- Да.
- Скажи, что теперь? – Сакура взглянула на меня с улыбкой на губах, будто знала, что услышит сейчас именно то, что хотела услышать сама.
Я глубоко вздохнул, решая, что ей сказать: подлинную правду или правду вымышленную?
- А что теперь? – улыбнулся я. – Я тебя люблю и мы вместе…
- Нет, ты не понял меня, - перебила Сакура, тихо смеясь. – Теперь мы будем вместе? Будем встречаться? Расскажем о наших отношениях? Или, может, ты…
- Я что? Решу на тебе жениться? – удивился я. Не может она так просто говорить о таких вещах.
Внезапно и осуждение общества, и мнение брата, и наше с ней общее будущее стали для меня очень важны, потому как ее решение мне открылось. Ужасное решение…
- Ну, мы ведь любим друг друга, и знаем друг друга уже давно… - ответила она, пока продолжая улыбаться. – Ты сам сказал… Или тебе важно осуждение со стороны…
- Дело не в этом, Сакура, - произнес я, взяв ее за плечи. И началась ложь. – Осуждения я не боюсь, просто этим мы привлечем к себе много внимания, а если это отразится на моей карьере? Это может стать большой проблемой, и…
- Не продолжай, - перебила она.
Сакура смотрела на меня взглядом испуганным, будто я был самым жестоким извергом во всем мире, будто я здесь и сейчас совершил самое ужасное преступление всех времен и народов. Будто я убийца, преступник. Во взгляде ее читались вещи безумные, но мне понятные – взглядом она молила покинуть ее, оставить в покое, уйти и забыть. Она даже уперлась ладонью в мою грудь, пытаясь оттолкнуть.
- Сакура…
- Мне нужно позвонить, - снова сказала она и поднялась с постели, оставив простыню, безо всякого стеснения.
Я не следил за ней взглядом, но понял, что она, переминаясь с ноги на ногу, набирает номер телефона.
- Итачи… Да. Нет, все в порядке. Я хотела сказать, что подумала над всем. Давай обсудим все вечером, дома. Ладно, я буду ждать в три около баскетбольной площадки. Хорошо, до встречи.
Я все продолжал сидеть в неподвижности. Итачи? Поговорить вечером? Какая чушь! Что еще за разговор?! О чем вообще говорить?!
Сакура прошла мимо, поднимая с пола свои вещи, попутно одеваясь.
- Отвези меня в университет, пожалуйста, - обратилась она ко мне, даже не повернувшись. – Я жду в машине.
Взяв ключи, Сакура вышла из комнаты, а затем и из дома. Ничего не понимаю… Что она задумала?! Я быстро оделся и тоже покинул дом, закрыв парадную дверь на ключ. Сакура уже сидела в машине. Когда я сел, ничего не сказала – сидела отвернувшись. Я завел мотор, и мы отправились к университету. Полпути мы молчали.
- Заехать за тобой сегодня?
- Ты что, глухой?! – резко бросила она. – Я разговаривала с Итачи при тебе.
Никогда раньше Сакура не была такой. Никогда раньше не разговаривала со мной так. Отчасти, я понимал причины и даже брал часть вины на себя, но в остальном я был глух и слеп.
- Что за вечерний разговор? – снова решился я.
- Вот вечером и узнаешь, пока, - ответила она и, выйдя из машины, направилась к зданию.
На собеседование с клиентом я не поехал, позвонив ему и предупредив, сославшись на головную боль. Все время до вечера я провел в квартире, в полнейшем одиночестве. Даже Наруто не докучал звонками. Все равно работать нормально я все равно не смог бы. На столике лежали два билета рейс Токио-Париж. Я так и не отдал их ей.
Взяв билеты со столика и прихватив пиджак, я покинул квартиру. Она сказала вечером, а сейчас было почти шесть. Будет ничего, если я приеду без звонка. Когда я почти был на месте, мне позвонила Сакура.
- Да, - взял я трубку.
- Саске, это Итачи. Ты сейчас где?
- Я… Я еду домой, к себе на квартиру. А что? – будто бы удивился я.
- Да-а? Мне казалось, что Сакура сказала, будто предупредила тебя, - ответил брат. – Тогда, если тебе нужно – заезжай домой, а потом сразу к нам в особняк. Мы будем тебя ждать, есть вещь, которую…
- Я сразу заеду. Буду через десять минут.
Отключившись, я съехал с главной дороги, сделал круг, и только потом вновь направился к месту моего ожидания. В гостиной горел свет, а еще на втором этаже, в ее спальне. Как только я остановился на подъездной аллее, свет в спальне погас.
Никогда еще мне не было так страшно. Даже на экзамене по криминалистике. Сердце будто в пятки ушло, а во рту пересохло. Я неспешно поднялся по ступеням и уже поднял руку, чтобы позвонить, как вдруг опомнился – я же дома! Дома, где прожил всю свою жизнь, где провел детство, где впервые встретил Сакуру, где последний раз виделся с мамой, а теперь мне еще предстоит узнать что-то, и интуиция кричит мне – уезжай. Я не хотел этого, не хотел ничего узнавать, я хотел всегда быть в неведении, хотел продолжать любить ее.
Наконец, я вошел. Все как обычно: комоды, ковер, лестница, приятное тепло из гостиной от камина, приятный аромат еды из кухни. Как хотелось увидеть сейчас маму. Один ее взгляд и прикосновение могли бы успокоить меня, могли бы дать сил. С кухни вышел Итачи. В одной руке он держал бутылку вина, в другой – штопор.
- О! Брат, ты уже… - произнес он, направляясь в гостиную. – Мы ждали тебя чуть позже, но и сейчас ничего…
Я прошел вслед за ним. Часть гостиной с большим обеденным столом – именуемая столовой – была преображена: цветы на комоде и столе, разнообразные блюда, благовония слышались от камина. Мама часто зажигала благовония – они всегда успокаивали меня.
- Проходи же, - позвал Итачи, и я направился к столу.
Он уже открыл бутылку и стоял, дожидаясь, видимо, Сакуру. Тут подоспела и она – привычные синие джинсы, бледно-голубая полосатая кофта, туфельки, и волосы… Да, цвет ее волос всегда был таким, а вот длинная сегодня удивила меня как никогда. Кончики едва доставали до ее плеч, справа пряди были убраны за ухо, так что были видны сережки. Ее восхитительные волосы – она просто отстригла их. Но зачем?!
- А мы тебя как раз в это время и ждали, - улыбнулась она мне. От «злой Сакуры» не осталось и следа. – Садись же, руки уже вымыл?
Итачи улыбнулся.
- Ну, вот чего ты такая чистюля? – изумился он.
Сакура показала ему язык, а мне взглядом указала в сторону уборной. Я послушно вышел, надеясь, что она последует за мной. Но никого. Вымыв руки, я стал дожидаться – может, она пройдет мимо… Никого.
- Саске, давай быстрей! – крикнули из столовой части гостиной. – Ты же не материк там намыливаешь…
Я вернулся к столу.
Мы неплохо отужинали – Сакура превосходно готовила. Сама она сидела напротив, рядом с Итачи. Семейная обстановка выбила меня из раздумий, и тяжесть ушла с души. Вдруг все замолчали после непродолжительного смеха, и Итачи откашлялся.
- Саске… Вообще-то, мы с Сакурой позвали тебя, чтобы кое-что сообщит, - начал он.
Девушка вдруг помрачнела, а потом стала серьезной, одаривая все вокруг отрешенным взглядом. Итачи взглянул сначала на меня, потом на Сакуру, и лишь после продолжил.
- Дело в том, Саске… Ты, конечно, можешь осудить нас и наше решение, но это наш выбор, но и твое мнение нам очень важно, и лишь поэтому ты тут, - продолжал брат.
После каждого слова, сказанного им, страх, который пропал где-то глубоко внутри меня, вдруг нашелся и начал расти – все больше и больше с каждым произнесенным словом. Я перестал отличать реальность, я думал, что это всего-навсего кошмар, который закончится, если я проснусь.
- Вчера я сделал Сакуре предложение, и я прошу прощения, что прежде не спросил твоего совета, - снова заговорил старший. – Сакура согласилась, и теперь мы хотим знать твое мнение об этом, брат.
Я потерял дар речи, когда понял, что все это – далеко не сон, да и не реальность, в общем-то, тоже… Это было чем-то запредельным, чем-то сверхъестественным. Это было моим Адом. Я не заметил сразу, но все это время я смотрел на Сакуру, в ее чистые яркие зеленые глаза. Но Сакура не смотрела на меня. Она боялась встретиться со мной взглядами, потому что могла сорваться – я чувствовал это, потому что сам такое ощущал. Хорошо, что она так и не подняла свой взгляд.
Я посмотрел на брата и улыбнулся.
- Что же вы, ребята, - воскликнул я, - считаете, что я изверг какой или разрушитель счастья?
Они сразу не поняли, к чему я клоню.
- Конечно, все это замечательно, - продолжал я, улыбаясь. – Вы сделали серьезный шаг, и это стоит моей похвалы и своеобразного благословления.
Загремели ножки стула – Сакура поднялась с места и направилась на кухню, прихватив тарелки.
- Я отнесу грязную посуду, - крикнула она, покидая комнату.
- Что это с ней? – удивился брат.
Я наигранно усмехнулся.
- Да все в порядке, просто моя реакция не слишком такая, какую она ожидала, - ответил я, откинувшись на спинку.
- Да-а? – протянул Итачи. – А какую она ожидала?
Я не ответил, лишь взял бокал и поднял его.
- За вас, - сказал я и выпил все до дна.
Итачи усмехнулся в ответ.
- Еще выпьем, когда Сакура придет, а придет она не скоро, так что я отлучусь. – Он встал и ушел куда-то.
Что я делаю?! Зачем я вру? Зачем я вру самому себе?! Ведь, я не смогу жить с этим! Это невыносимо для меня… А, Сакура… Как Сакура могла так поступить со мной?! Я открыл ей свои чувства, а она просто растоптала их прямо на моих глазах! Неужели мои слова в загородном поместье так задели ее… Но ведь женитьба – это лишь штамп в паспорте!
Я услышал чьи-то шаги. Это точно не Итачи – брат ходит ровно, что слышен лишь стук его каблуков. Это была Сакура – тихие шаркающие шажки, будто маленький ребенок пробирается по темной комнате, в надежде найти выключатель и не попасться страшилке.
- Серьезный шаг… Вы сделали серьезный шаг, - повторили снова. – Возмутительно, Учиха. Лгать ты – мастер!
Я поднялся со стула и направился к ней.
- А что мне стоило сказать, что ваша свадьба невозможна из-за того, что у нас с тобой был секс?! – зашептал я. – Стоило сказать, что я против, потому что люблю тебя?!
- Он тоже любит меня! – ответила она тоже шепотом.
- Но не так как я! – вторил я, вцепившись в ее плечо.
- Да ты еще и высокомерный! – возмутилась она, освобождая руку. – Ты не имеешь права судить о чужих чувствах! Ни о чьих чувствах ты не можешь судить, понял?!
- А ты… Думаешь, ты вправе распоряжаться чужими чувствами?! – отвечал я все громче. – Ты меня отвергла! Первая, кому я признался в любви – взяла и растоптала, как ненужный хлам!
- Не сделала бы, если бы ты так не сделал! – ответила так же слишком громко. – Итачи не заботит ни мнение общества, ни моральные принципы, которые в нашем случае даже принципами не счесть! Ему важно лишь мнение родного брата, который, между прочим, лжет ему прямо в лицо!
- Как же, не заботит! Устроит самую скромную свадьбу в один день, - снова начал я повышать тон. – И гостей сочтет нужным не пригласить!
- Да как ты можешь оскорблять его намерения таким образом?! – чуть не задыхаясь, воскликнула она вновь. – Ты слишком плохо знаешь брата!
- Ох, можно подумать, ты знаешь его лучше!
- Да, я знаю лучше, потому что люблю!
- Вчера вечером ты говорила эти же слова мне, - напомнил я, но Сакура ничуть не смутилась.
- Да, а ты врал этими же словами в ответ! Твоя проблема была в страхе, Саске. Ты боишься увидеть правду, услышать осуждения, боишься любить!
Сакура вдруг развернулась и направилась вон. Нет, так не должно случится! Я не должен…
- Сакура, - позвал я, схватив ее за руку. – Это ведь не правильно, черт возьми…
Она как-то нехорошо улыбнулась мне, после чего я понял – сейчас будет развязка. И тут я вспомнил, вспомнил мои слова на это. Вспомнил одновременно с тем, как она их повторила:
- Это ничего. Мы ведь все равно не родные. Мы ведь любим…
Хлопнула дверь уборной на втором этаже. Я тут же выпустил ладонь Сакуры и схватил ключи.
- Саске, ты уже уходишь? – удивился брат. – А как же…
- Извини, Итачи, у меня слишком разболелась голова, к тому же сегодня я отменил встречу, нужно подготовиться на завтра, - соврал я на ходу. – Поздравляю вас, ребята, и буду ждать официального приглашения на свадьбу.
Покинув дом, я понял-таки, что на самом дела произошло внутри пару минут назад. Сакура сделала все это назло. Унизив меня, пусть и перед самим собой, просто с издевкой сказала: «Не ты – так другой». А я, дурак, еще и напомнил о свадьбе в последний момент, унизив себя еще больше. «Жду приглашения на свадьбу», - сказал я. Какая чушь!
Но знаете, что… Долго ждать не пришлось. Мы перестали общаться. Целыми днями в свободное от работы время я сидел дома, потому что на дворе цвела Сакура. Было невыносимо…
Порой Итачи звонил, спрашивая совета относительно даты, костюма и медового месяца, я заверил его лишь в одном – о медовом месяце я уже позаботился. Так и было – билеты во Францию пригодились.
Прошел месяц, к концу близился следующий, как вдруг в кипе почты и других бумагах я обнаружил бледно-розовый конверт. Это был ее почерк. Она, от лица невесты и жениха, приглашала на свадебную церемонию. Все-таки, я плохо знал своего брата.
Датой бракосочетания было двадцать первое мая. Я хотел умереть в этот день.

Франция. Часть 5
Автор: Onidzuka
Часть пятая. Айсай.
Айсай (с яп. Aisai или 愛妻) – Любимая жена.

В тот день было так светло, как не было за всю мою жизнь. Я опаздывал на работу, поэтому даже не позавтракал.
- Немедленно вернитесь, господин Учиха, иначе в качестве метательного оружия в вас полетит половник! – крикнула Сакура с самой кухни, но я уже успел выскользнуть из дома.
Я поспешил к машине, потому как эта строптивица могла и выйти наружу. На ходу я достал из кармана пиджака, который висел у меня на руке, ключи от машины и отключил сигнализацию.
- Ты сбегаешь, папочка? – удивился тоненький голосок за моей спиной.
Я улыбнулся и обернулся.
- Да, Кей, - прошептал я, присаживаясь на корточки. – Только маме ничего не говори…
Девочка кивнула. Я поцеловал ее в лоб, и поспешил сесть в машину. Выезжая с подъездной аллеи на трасу, я видел, как Кейко махала мне рукой. Позади нее появилась Сакура. Я послал обеим воздушный поцелуй и уехал на работу.
Этот день абсолютно ничто не сможет испортить! Я был на взводе. Не мог думать ни о чем, кроме как о Сакуре. Сегодня я будто заново испытал все то счастье, что преследовало меня с четырнадцати лет, как только я впервые услышал «доброе утро, братик». Я улыбнулся, вспоминая, как она впервые обратилась ко мне. Вообще вдруг вспомнился весь тот день.
Наутро после того вечера, когда мама привела в дом маленькую девочку, я таки смог получше разглядеть ее: милое личико с румянцем, который, казалось, будто никогда не сходил с ее маленьких щечек, губки бантиком, всегда розовые, будто бутон самого прекрасного хубэйского анемона, глаза просто огромные! Самые прекрасные глаза на свете, в которых я утонул тотчас. Сейчас я смутно осознаю – я влюбился уже тогда?
Я завтракал, как вдруг на кухне появилась Сакура. На ней был мамин пеньюар, который был ей почти до пят. Она выглядела так нелепо: малютка в женском пеньюаре. Она на протяжении всей моей жизни была ребенком во взрослой шкуре, но никогда более, чем тогда утром, она не выглядела нелепо – напротив, прекрасно!
- Доброе утро, братик, - сказала она негромко и подошла ближе.
Ложка застыла в воздухе. Я был весьма поражен.
- Госпожа Микото настояла называть ее мамой, значит тебя я могу называть братом? – на сей раз уточнила она.
Я задумался.
- Братик Саске, - произнесла она негромко, - можно мне поесть?
- Да, конечно, - вдруг опомнился я. – Ты что будешь, есть…
- То же, что и у тебя, - отрезала она.
И так мы начали находить много чего общего. В тот день мы купались в бассейне, гуляли в саду (правда, из-за мокрой травы было не присесть), ели мороженое в тайне от мамы. К концу дня я думал: «Завтра пойдем с сестричкой в зоопарк».
За воспоминаниями пролетел очередной офисный день. Я поспешил домой. Дорога казалось столь быстрой, что я нередко задумывался над тем, чтобы сбавить скорость. После смерти брата частенько на дороге я видел его – безжизненно лежавшего прямо посередине или стоявшего на обочине, а губы его шептали: «Лгун!» В те дни я боялся садиться за руль, я не мог спокойно спать, не мог себя простить. Когда я рассказывал о своих кошмарах Сакуре, она улыбалась, гладя по щеке и говорила: «Он никогда бы так не осудил тебя. Он не такой». И я успокаивался.
Сейчас мрачные мысли были ни к чему – сейчас я был бы счастлив еще больше, если бы это не было пределом. Сегодня, этим осенним днем, я не только повстречал Сакуру каких-то двадцать пять лет назад, но и впервые стал отцом. Мой старший сын напоминал мне Итачи время от времени, и я был горд этим. Я был горд тем, что мой сын напоминает мне самого глубокоуважаемого мной человека.
Наконец, я вернулся домой. Сакура как всегда хлопотала на кухне под очередную композицию The Beatles, Кейко весело подпевала старине Леннону что-то невнятное, помогая матери сервировать стол, а вот сына не было на первом этаже. Я поднялся наверх и повернул ручку двери – заперто. Громко постучав, крикнул:
- Через десять минут жду вас внизу, молодой человек. И чтобы без опозданий!
В последнее время он стал запираться… Не то, чтобы я был против, но меня это тревожило – мама никогда не входила без стука, даже не заглядывала в комнату, если дверь была открыта. Она уважала нас, а мы доверяли ей. Если мои дети перестанут доверять мне, я сочту себя полнейшим ничтожеством.
Я спустился вниз, вымыл руки и помог Сакуре с оставшимися нюансами – салфетки, солонка и перечница. Помнится, на нашу первую годовщину мы вместе сервировали стол. Она подавала мне тарелки, весело пела, как сейчас помню, Элвиса «Красотка» - ее любимая песня.
Все уже было готово, я сел за стол, Кейко села напротив, Сакура тоже подоспела вскоре , а вот моего единственного старшего сына так и не было. Я нахмурился.
- Эй, - Сакура коснулась моей руки, и сразу же беспокойство ушло. – Просто дай ему шанс сделать, как желает он…
Я кивнул, и мы принялись за ужин.
- Мама, а что сегодня за праздник? – спросила Кейко, выпивая уже третий стакан сока.
- Сегодня наша с папой свадьба, - ответила Сакура, улыбаясь. – Много лет назад, когда тебя еще не было, мы с папой поженились и обменялись кольцами.
Женщина указала на кольцо на безымянном пальце, и малышка улыбнулась.
- А потом появился твой брат, - закончила Сакура, и удивленно взглянула на Кейко.
- Сегодня ваша свадьба? – осторожно переспросила девочка.
Я улыбнулся, а Сакура кивнула.
- Тогда у меня скоро родится еще один братик?! – воскликнула девочка снова.
Я рассмеялся, Сакура тоже. А вот непослушный именинник все не спускался. Я уже убрал салфетку с коленей и хотел подняться наверх, как вдруг Сакура меня остановила.
- Я сама, - шепнула она.
Сакура поднялась со стула и, подхватив с собой уже ненужную посуду, отправилась на кухню. Я слышал, как она поставила грязную посуду в раковину, как негромко заскрипели ступени под ее поступью, как она осторожно постучала в дверь и сказала что-то ласковым голосом.
Кейко задавала вопросы, и я отвечал на них неосознанно, совершенно не понимая, в чем их суть, но я знал – для нее это важно. Не столько узнать ответ, сколько задать вопрос. Женщины…
Наконец, вновь заскрипели ступени. Я повернул голову и увидел в коридоре Сакуру. Она вновь прошла на кухню, чтобы что-то взять, а следом, сойдя с лестницы, появился виновник торжества. Он сразу же вошел в зал и прошел к своему стулу. Юноша молча сел, сложил ладони вместе, негромко буркнул «благодарю» и принялся за еду. Я молчал. Или подсознательно ждал Сакуру, чтобы она подсказала, как быть, или просто не знал, как начать, и опять же все сводилось к тому, что Сакура должна мне помочь. Наконец, появилась и она.
- Таро, может, еще…
- Спасибо, мам. Этого достаточно, – перебил он небрежно.
- Как с матерью разговариваешь? – сказал я громко.
Отец, когда еще был жив, воспитывал с нас с братом дисциплину и непрекословное послушание во всем.
- Саске… - пыталась отвлечь меня жена, но было поздно.
- Мало того, позволяет себе опоздать на ужин, так еще…
- Это мой праздник – хочу и опаздываю! – воскликнул сын и, опрокинув стул, вернулся в спальню, громко хлопнув дверью.
Я уверенно поднял голову, заверяя себя в том, что вышел правым из неудавшегося спора, но Сакура лишь неодобрительно покачала головой.
- Индюк! – буркнула она и вышла из комнаты, направившись в комнату.
- Папочка, мама назвала тебя страшной птицей? – удивилась Кейко, но даже ее необычные вопросы не могли заставить меня отвлечься сейчас.
Вечер был испорчен. Кейко, будто почувствовав неприятную атмосферу, убежала наверх. Сакура уложила ее спать, затем постучалась к Таро, громко пожелала и ему приятных снов, и лишь после спустилась вниз.
- Ты идиот, Учиха! – процедила она, скидывая фартук.
- А! То есть пусть нарушает вековые традиции, опаздывает на памятный и для всех важный ужин, неуважительно разговаривает с родителями и…
- Прекрати! – воскликнула Сакура уже громко.
Я послушно замолчал. Моя жена обладала невероятной способностью перечить мне, делая верные выводы и решения.
- Что ты как ребенок?! Ему ведь только семнадцать! Ты и сам себя не лучшим образом вел в этом возрасте! – сказала она, словно ножом по больному.
Сразу вспомнил, как ужасно ревновал Сакуру к Итачи, и чувство ревности буквально начало разъедать меня изнутри. Да, я обижался и ревновал, словно маленький мальчишка. А еще вспомнилось, как я уехал… Покинул ее, трусом сбежав в штаты. Ненавижу себя за это до сих пор.
Я сел на диван, вытянув ноги, и глубоко вздохнул. Закинув голову назад, я закрыл глаза и начал представлять то, как все должно бы быть в идеале. Тут по голове меня что-то с силой стукнуло.
- Эй, Учиха! Хватит грезить – нужно самому все делать! – крикнула Сакура негромко.
Я все еще не открыл глаз. Сакура громко вздохнула, а после ее голос стал слышен очень отчетливо и громко – Сакура села на пол у дивана ближе к моей голове.
- Саске, как ты не можешь понять… Через это проходят все…
- Даже ты? У меня складывается впечатление, что ты все делаешь идеально! Хлопочешь по дому, рожаешь, меняешь подгузники, ладишь с детьми… Ты все делаешь правильно, а я – нет.
Сакура рассмеялась.
- Ну, родить хорошо ты точно не сможешь – сказала она сквозь смех.
Я открыл глаза и взглянул на жену. Сакура сидела на полу, прикрывала рот ладонью и смеялась. На секунду показалось, что время повернулось вспять, и маленькая Сакура, как и прежде вскоре перестанет хохотать и позовет поиграть. Я улыбнулся.
- Ты поняла меня…
- Еще бы, как тут не понять… - Сакура встала на колени и облокотилась о диван, приблизившись ко мне.
- Помнишь наши детские мечты? Как мы вырастем, как у тебя, у меня и у Итачи родятся дети, и все они будут играть вместе? Помнишь, мы мечтали, что будет два будних дня, и пять выходных? Помнишь…
Сакура все перечисляла и перечисляла, а я вспомнил самую яркую мечту детства.

Я лежал на террасе загородного дома, подложив под голову свернутый футон, а Сакура лежала на мне и, болтая ногами, рассказывала мне о своих мечтах.
- В Париже есть Эйфелева башня! – воскликнула девочка и ее лицо озарила улыбка.

Франция… Для меня это была ни страна, ни цель, ни место… Для меня это было что-то вроде мечты. Я с легкостью мог использовать его в качестве нарицательного, называя все свои жгучие желания – «францией». Это был своего рода ребяческий секрет, но тогда не было у меня никакой мечты, никакой цели, а теперь… Теперь Любимая жена, дети, работа и положение – все это, своего рода, осуществленная «франция», но есть еще много «франций», которые у меня еще впереди: понять своих детей и воспитать их должным образом, увидеть как они воспитывают своих, любить жену в каждым днем все больше и больше, а в старости умереть от этого огромного чувства, зная, что жизнь прожита не зря. Вообще весь мой небольшой мир – «франция».
- Эй… Саске…
Я спустился на пол, обнял Сакуру и поцеловал. Она очень удивилась моим действиям, потому что так страстно я уже давно не целовал ее.
- Эй, Учиха… - произнесла она тяжело дыша. – Что с тобой происходит сегодня? То ты срываешься, то целуешь. Объясни, что не…
- Эй! – перебил ее я. – Почему ты до сих пор называешь меня по фамилии. Ты, между прочим, и сама Учиха.
Сакура рассмеялась.
- Просто привычка.
Просто привычка… Любить ее с каждым днем лишь сильней, радоваться тому, что мои дети счастливы, гордиться ими, попрекать за неудачи, хвалить за успехи, - все это просто моя привычка, но настолько нужная, что без нее я уже не проживу.
- Сакура…
- Да?
- А помнишь, ты сказала: «Вот вырасту и побываю во Франции. И тебя с собой возьму!»? – спросил я, обнимая любимую.
Госпожа Учиха улыбнулась.
- Конечно, и знаешь что…
Я заинтересованно взглянул на нее.
- Это мои слова – ты испортил мне весь сюрприз! – воскликнула она и, поднявшись, подошла к комоду, достав из верхнего ящика билеты.
- Рейс на следующие выходные, - сказала она вновь и, подойдя, села рядом. – На работу тебе я уже звонила, выставку я поручила Наруто, у детей каникулы…
Вот и еще одна «франция» осуществилась. Я обнял жену, зарывшись в ее густые волосы, которые пахли пионами, и улыбнулся. С фотографии на журнальном столике на меня смотрел брат – он улыбался мне, как, думаю, и сейчас улыбается, находясь явно в лучшем месте, потому что единственный, кто заслуживает и всегда заслуживал самого лучшего – так это он.

***

Через неделю мы, как и планировалось, собрали вещи, уладили все дела на две недели и отправились в аэропорт. Кейко уже сидела пристегнутая в кресле, а Сакура направлялась к машине, когда я остановил Таро. Сын нехотя остановился и повернулся ко мне.
- Я слушаю… - произнес он, и я почувствовал укол совести.
- Эй, серьезнейший из Учиха… - пошутил я. – Не хочешь подвести нас?
Я хотел показать, что доверяю ему, хотел показать, что могу доверить ему не столько машину, сколько жизнь. Несколько жизней. И я был уверен, что он пронесет это бремя ответственно и решительно.
Таро сразу же улыбнулся и взял ключи.
- Спасибо, пап! – воскликнул он и направился к машине.
Я улыбнулся. Я нашел нить.
- Эй, пап… - таро еще не успел сесть в машину.
Я подошел ближе, а он прикрыл дверь.
- Пап, я решил, куда буду поступать, после школы, - сказал он вдруг. – Я…
- Эй, погоди-ка! Ты еще успеешь передумать. Я не думаю, что…
- Нет, пап, - перебил он вновь. – Я абсолютно уверен в своем решении. Я хочу быть похожим на тебя. Я поступлю на юридический.
Меня медленно начало заполнять невероятно теплое чувство гордости.
- Нет, сын… В одном ты абсолютно неправ – ты будешь лучше меня, - ответил я и открыл дверь, чтобы сесть. – Так было всегда – дети умней родителей.
Таро тоже сел внутрь, пристегнулся и завел машину. Мы выехали с подъездной аллеи, затем с песчаной дороги, после чего сын вновь нарушил тишину.
- Не хотел обидеть наших предков, но самый первый их Учиха… Он… Нет, я не хочу сказать, что он был глупым, но…
И все весело рассмеялись.
Смех – это и есть счастье. Доверие детей – тоже. Любовь жены, преданность друзей, память коллег и родных – все это и есть смысл жизни. Это… Франция.